ГЛАВА I. ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ В ЕВРОПЕЙСКОЙ НАУКЕ
1.1. Зарождение этнопсихологии в истории и философии
Крупицы этнопсихологических знаний разбросаны в трудах античных авторов – философов и историков: Геродота, Гиппократа, Тацита, Плиния, Страбона. Уже в Древней Греции было замечено влияние окружающей среды на формирование психологических особенностей. Врач и основатель медицинской географии Гиппократ (460 до н.э. – 377 или 356 до н.э.) выдвинул общее положение, согласно которому все различия между народами – в том числе их поведение и нравы – связаны с природой и климатом страны.
Геродот (род. между 490 и 480 – ум. ок. 425 до н.э.) является «отцом» не только истории, но и этнографии. Он сам охотно и много странствовал и рассказывал об удивительных особенностях народов, с которыми знакомился во время путешествий. В «Истории» Геродота мы встречаемся с одной из первых попыток etic подхода, так как ученый стремится объяснить заинтересовавшие его особенности жизни и характера разных народов окружающей их природной средой и при этом сравнивает их между собой:
«Подобно тому как небо в Египте иное, чем где-либо в другом месте, и как река у них отличается иными природными свойствами, чем остальные реки, так и нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям остальных народов» (Геродот, 1972, с.91).
Вернее, это псевдо- etic подход, поскольку любой народ Геродот сравнивает со своими соотечественниками – эллинами. Лучшим образцом этнографического очерка у Геродота считается описание Скифии, сделанное на основе личных наблюдений: он повествует о богах, обычаях, обрядах побратимства и погребальных обрядах скифов, пересказывает мифы об их происхождении. Не забывает и о чертах характера, выделяя их суровость, неприступность, жестокость. Геродот пытается объяснить приписанные качества как особенностями окружающей среды (Скифия представляет собой богатую травой и хорошо орошаемую полноводными реками равнину), так и кочевым образом жизни скифов, благодаря которому «никто не может их настичь, если только сами они не допустят этого» (Геродот, 1972, с. 198). В «Истории» Геродота мы встречаемся со множеством интересных наблюдений, хотя часто он дает совершенно фантастические описания якобы существующих народов. Справедливости ради следует отметить, что сам историк не верит в рассказы о народе с козьими ногами или о людях, которые спят шесть месяцев в году.
В Новое время первые попытки сделать народы предметом психологических наблюдений были предприняты в ХУШ веке. И снова именно среда и климат рассматривались в качестве факторов, лежащих в основе различий между ними. Так, обнаруживая различия в интеллекте, объясняли их внешними (температурными) условиями климата. Якобы умеренный климат Среднего Востока и Западной Европы больше способствует развитию интеллекта, а вместе с ним и цивилизованности, чем климат тропических областей, где «жара душит человеческие усилия».
Но изучался не только интеллект. Французские просветители ХУШ века ввели понятие «дух народа» и пытались решить проблему его обусловленности географическими факторами. Самым ярким представителем географического детерминизма среди французских философов является Ш. Монтескье (1689-1755), который полагал, что «многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа» (Монтескье, 1955, с. 412). Но среди множества факторов на первое место он выдвигал климат. Например, «народы жарких климатов», по его мнению, «робки, как старики», ленивы, не способны к подвигам, но наделены живым воображением. А северные народы «отважны, как юноши» и мало чувствительны к наслаждениям. При этом климат влияет на дух народа не только непосредственно, но и опосредованно: в зависимости от климатических условий и почвы складываются традиции и обычаи, которые в свою очередь влияют на жизнь народов. Монтескье полагал, что в ходе истории непосредственное влияние климата ослабевает, а действие других причин усиливается. Если «над дикарями властвуют почти исключительно природа и климат», то «китайцами управляют обычаи, в Японии тираническая власть принадлежит законам» и т.п. (Там же, с.412).
Идея народного духа проникла и в немецкую философию истории ХУШ века. Один из ее виднейших представителей, друг Шиллера и Гете, И. Г. Гердер (1744-1803) рассматривал дух народа не как нечто бесплотное, он практически не разделял понятия «народный дух», «душа народа» и «народный характер». Душа народа не была для него и чем-то всеобъемлющим, заключающим в себе все его своеобразие. «Душу» Гердер упоминал среди других признаков народа, вместе с языком, предрассудками, музыкой и т.п. Он подчеркивал зависимость психических компонентов от климата и ландшафта, но допускал и влияние образа жизни и воспитания, общественного строя и истории. Осознавая, сколь сложно раскрыть психические особенности того или иного народа, немецкий мыслитель отмечал, что «...надо жить одним чувством с нацией, чтобы ощутить хотя бы одну из ее склонностей» (Гердер, 1959, с. 274). Иными словами, он нащупал одну из основных характеристик emic подхода – стремление изучать культуру изнутри, сливаясь с ней.
Душу народа, по мнению Гердера, можно узнать через его чувства, речи, дела, т.е. необходимо изучать всю его жизнь. Но на первое место он ставил устное народное творчество, считая, что именно мир фантазии отражает народный дух наилучшим образом. Являясь одним из первых европейских фольклористов, Гердер пытался применить результаты своих исследований при описании черт, присущих «душе» некоторых из народов Европы. Но когда он переходил на психологический уровень, выделяемые им характеристики оказывались мало связанными с особенностями фольклора. Так, немцев он описывал как народ мужественных нравов, благородной доблести, добродетельный, стыдливый, умеющий глубоко любить, честный и правдивый. Нашел Гердер и «недостаток» у своих соотечественников: осторожный, добросовестный, чтобы не сказать медлительный и неповоротливый характер. Для нас особенно интересны черты, которые Гердер приписывал соседям немцев – славянам: щедрость, гостеприимство до расточительности, любовь «к сельской свободе». И в то же время считал славян легко подчиняющимися и покорными (Там же, с. 267) .
Взгляды Гердера – это лишь один пример пристального внимания европейских философов к проблеме национального характера или народного духа. Свой вклад в развитие знаний о характере народов внесли и английский философ Д. Юм, и великие немецкие мыслители И. Кант и Г. Гегель. Все они не только высказывались по поводу факторов, влияющих на дух народов, но и предлагали «психологические портреты» некоторых из них.
1.2. Изучение психологии народов в Германии и России "
Развитие целого ряда наук, прежде всего этнографии, психологии и языкознания привело в середине XIX века к зарождению этнопсихологии как самостоятельной науки. Общепризнанно, что это произошло в Германии, в которой в тот период наблюдался всплеск общегерманского самосознания, обусловленный процессами объединения многочисленных княжеств в единое государство. «Отцами-основателями» новой дисциплины являются немецкие ученые М. Лацарус (1824-1903) и Г. Штейнталь (1823-1893), которые в 1859 г. приступили к изданию «Журнала психологии народов и языкознания». В программной статье первого номера «Мысли о народной психологии» необходимость развития психологии народов – новой науки, входящей в состав психологии, – они объясняли потребностью исследовать законы душевной жизни не только отдельных индивидов, но и целых общностей, в которых люди действуют «как некоторое единство». Среди таких общностей (политических, социально-экономических, религиозных) особо выделяются народы, т.е. этнические общности в нашем понимании, так как именно народ как нечто историческое, всегда Данное является для любого индивида абсолютно необходимой и самой существенной из всех общностей, к которым он принадлежит. Вернее, к которым он сам себя относит, ведь по мнению Ла-Царуса и Штейнталя, народ есть совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу. А духовное родство между людьми не зависит от происхождения или языка, так как люди определяют себя принадлежащими к определенному народу субъективно.
Все индивиды одного народа имеют «сходные чувства, склонности, желания», все они обладают одним и тем же народным духом, который немецкие мыслители понимали как психическое сходство индивидов, принадлежащих к определенному народу, и одновременно как их самосознание, т.е. то, что мы назвали бы этнической идентичностью. Именно народный дух, который * проявляется прежде всего в языке, затем в нравах и обычаях, установлениях и поступках, в традициях и песнопениях» (Штейнталь, 1960, с. 115), и призвана изучать психология народов. Основными задачами новой науки Лацарус и Штейнталь считали: 1) познание психологической сущности народного духа; 2) открытие законов, по которым совершается внутренняя деятельность народа в жизни, искусстве и науке; 3) выявление основных причин возникновения, развития и уничтожения особенностей какого-либо народа.
Выделение этих задач свидетельствует о том, что Лацарус и Штейнталь рассматривали психологию народов как науку объяснительную, сводящую общие законы языка, религии, искусства, науки, нравов и других элементов духовной культуры к психологической сущности. Следует только иметь в виду, что кроме исторической психологии народов, объясняющей дух народов в целом, немецкие ученые выделяли описательную часть психологии народов – конкретную психологическую этнологию, призванную давать характеристики духа отдельных народов.
Концепцию Лацаруса и Штейнталя нельзя рассматривать в качестве социально-психологической теории в собственном смысле слова. Психология народов, с их точки зрения, является продолжением индивидуальной психологии, поскольку дух народа живет только в индивидах и в нем совершаются те же процессы, которые изучаются индивидуальной психологией. И все-таки основатели этнопсихологии предостерегали от полной аналогии между индивидуальной психологией и психологией народов, подчеркивая, что множество индивидов составляет народ только тогда, когда дух народа их связывает в единое целое. Как и индивидуальная психология, психология народов призвана изучать прежде всего воображение, рассудок, нравственность, но не отдельного индивида, а целого народа, обнаруживая их в его творчестве, практической жизни и религии.
Идеи Лацаруса и Штейнталя сразу же нашли отклик в научных кругах многонациональной Российской империи. Уже в 1859 г. появился русский перевод изложения их программной статьи, а в 1864 г. она была напечатана полностью. Во многом этот интерес связан с тем, что в России к этому времени уже была предпринята попытка сбора этнопсихологических по сути данных, хотя концептуальной модели новой науки построено и не было.
В нашей стране рождение этнопсихологии связывают с деятельностью Русского географического общества, члены которого рассматривали «психическую этнографию» как один из разделов этнографии. Н. И. Надеждин (1804-1856), предложивший этот термин, полагал, что психическая этнография должна изучать духовную сторону человеческой природы, умственные и нравственные способности, силу воли и характера, чувство человеческого достоинства и т.п. Как проявление народной психологии рассматривалось им и устное народное творчество – былины, песни, сказки, пословицы.
В 1847 г. начался сбор материалов по программе изучения этнографического своеобразия населения разных губерний России, предложенной Надеждиным. В отделения Русского географического общества, расположенные по всей Российской империи, было разослано семь тысяч экземпляров программы, предлагавшей описывать народы, населявшие ту или иную местность. В течение многих лет в Петербург ежегодно доставлялось несколько сотен рукописей от дилетантов-собирателей – помещиков, священников, учителей, чиновников... В соответствии с программой в описания народного быта они включали и материалы наблюдений о «нравственном быте» народов, населявших Россию, т.е. о всех явлениях духовной культуры от семейных отношений и воспитания детей до «умственных и нравственных способностей» и «народной характеристики». Несколько рукописей было опубликовано, составлялись отчеты, содержащие психологические разделы. Но работа не была завершена, и большинство материалов, видимо, и сейчас пылится в архивах Русского географического общества.
Позднее, в 70-е гг. прошлого века и в России, вслед за Германией, была предпринята попытка «встроить» этнопсихологию в психологию. Идеи эти возникли у правоведа, историка и философа К. Д. Кавелина (1818-1885), который в 40-е гг. участвовал в осуществлении программы этнографических исследований Русского географического общества. Не удовлетворившись результатами сбора субъективных описаний «умственных и нравственных свойств» народов, Кавелин высказал мысль о возможности «объективного» метода изучения народной психологии по продуктам духовной деятельности – памятникам культуры, обычаям, фольклору, верованиям. По его мнению, задача психологии народов – установление общих законов психической жизни на основе сравнения однородных явлений и продуктов Духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в Разные эпохи его исторической жизни.
Между К. Д. Кавелиным и И. М. Сеченовым (1829-1905) – основоположником естественнонаучного направления в российской психологии – развернулась дискуссия по вопросу о том, что считать объективным методом в научной психологии, за который оба они ратовали. Признавая психическое процессом, Сеченов считал невозможным изучать психику по продуктам духовной культуры. Собственно говоря, он отрицал возможность проведения emic исследований в психологии, полагая, что «всякий психолог, встречаясь с любым памятником умственной деятельности человека и задавшись мыслью проанализировать его, по необходимости должен подкладывать изобретателю памятника и собственную мерку наблюдательности и собственные представления о способности пользоваться аналогиями, делать выводы и пр.» (Сеченов, 1947, с.208). Иными словами, правильно подметив большие трудности, с которыми сталкиваются исследователи emic направления, он посчитал эти трудности непреодолимыми.
В России в споре между сторонниками естественнонаучной психологии Сеченова и гуманитарной психологии Кавелина победу одержали первые. А вместе с поражением Кавелина окончилась неудачей и первая попытка создания научной этнопсихологии в рамках психологии. Но это не означает, что в нашей стране этнопсихологические идеи совсем не разрабатывались. Просто интерес к ним, как и раньше, проявлялся философами, историками, языковедами.
И прежде всего продолжился анализ народного – главным образом русского – характера. Большинство российских мыслителей XIX и XX веков в большей или меньшей степени были озабочены проблемой раскрытия самобытности «русской души», вычленения ее главных характеристик и объяснения их происхождения. Невозможно даже перечислить авторов, затрагивавших эту проблему, от П. Я. Чаадаева до П. Сорокина, включая А. С. Хомякова и других славянофилов, Н. Я. Данилевского, Н. Г. Чернышевского, В. О. Ключевского, В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского и многих других. Если одни авторы только описывали черты русского национального характера, то другие пытались систематизировать описания своих предшественников, определить значимость каждого из исследуемых факторов. Существует несколько способов объяснения «русской души» как целостности. Так, историк Ключевский склонялся к географическому детерминизму, полагая, что «живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека» приняли «основные стихии природы русской равнины» – лес, степь и река (Ключевский, 1956, с.66). Философ Бердяев подчеркивал «соответствие между необъятностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной» (Бердяев, 1990 а, с. 44). Он отмечал, что русский народ «не оформил» эти огромные пространства из-за своего самого опасного недостатка – недостатка «мужественного характера и закала личности» (Бердяев, 1990 б, с. 28).
В развитие этнопсихологических идей внесло свой вклад и российское языкознание. А. А. Потебня (1835-1891) разработал оригинальную концепцию языка, основанную на исследовании его психологической природы. По мнению ученого, именно язык обусловливает приемы умственной работы, и разные народы, имеющие разные языки, формируют мысль своим, отличным от других, способом . Именно в языке видит Потебня главный фактор, объединяющий людей в «народность». Для него народность это скорее не этнос, а этническая идентичность, ощущение общности на основе -всего того, что отличает один народ от другого, составляя его своеобразие, но прежде всего на основе единства языка. Связывая народность с языком, Потебня считает ее очень древним явлением, время происхождения которого не может быть определено. Поэтому и древнейшие традиции народа следует искать главным образом в языке. Как только ребенок овладевает языком, он приобретает эти традиции, а утрата языка приводит к денационализации.
1.3. В. Вундт: психология народов как первая форма социально-психологического знания
Как уже отмечалось, в России сторонники естественнонаучной и гуманитарной психологии вели между собой борьбу, в которой оказались победители и побежденные, но места для этнопсихологии среди других психологических дисциплин не нашлось. А в Германии обе ориентации пересеклись в творчестве одного исследователя – В. Вундта (1832-1920), создателя не только построенной по образцу физиологии экспериментальной психологии сознания, но и психологии пародов как одной из первых форм социально-психологического знания.
Первую этнопсихологическую статью Вундт напечатал в 1886 г., затем переработал ее в книгу, которая в переводе на русский язык была издана в 1912 г. под названием «Проблемы психологии народов». Последние двадцать лет своей жизни ученый полностью посвятил созданию десятитомной «Психологии народов». Предшественниками Вундта в создании новой науки были Лацарус и Штейнталь. Вначале его разногласия с последними были едва уловимы, но затем он серьезно отклонился от предложенного ими пути.
Во-первых, как мы помним, для Лацаруса и Штейнталя изучение народного духа сводится к изучению тех же психологических явлений, что и изучение составляющих народ индивидов. Вундт согласен с ними, что душа народа вовсе не является бестелесной, независимо от индивидов пребывающей сущностью. Более того – она ничто вне последних. Но он последовательно проводит основополагающую для социальной психологии мысль, что совместная жизнь индивидов и их взаимодействие между собой должны порождать новые явления со своеобразными законами, которые хотя и не противоречат законам индивидуального сознания, но не сводятся к ним. А в качестве этих новых явлений, иными словами, в качестве содержания души народа им рассматриваются общие представления, чувства и стремления многих индивидов. Из этого можно сделать только один вывод: психология народов для немецкого ученого – самостоятельная наука. Он подчеркивает, что она не только пользуется услугами индивидуальной психологии, но и сама оказывает помощь последней, предоставляя материал о духовной жизни индивидов и таким образом влияя на объяснение индивидуальных состояний сознания.
Во-вторых, Вундт стремится сузить программу изучения психологии народов, предложенную Лацарусом и Штейнталем. Хотя, по его утверждению, в реальных исследованиях невозможно полностью разграничить описание и объяснение, наука о душе народа призвана объяснять общие законы ее развития. А описывать психические свойства отдельных народов должна этнология, являющаяся для психологии народов вспомогательной дисциплиной. Кстати сказать, Штейнталь в своих поздних трудах согласился с точкой зрения Вундта по этому вопросу и отдал описательную психологическую этнологию на откуп этнографам.
B -третьих, по мнению Вундта, общие представления многих индивидов проявляются прежде всего в языке, мифах и обычаях, а остальные элементы духовной культуры вторичны и сводятся к _ ним. Так, искусство, науки и религия долгое время в истории человечества были связаны с мифологическим мышлением. Поэтому как предмет изучения они должны быть исключены из психологии народов. Правда, в своем многотомном труде Вундт не всегда последователен, например, довольно часто он рассматривает религию и искусство как часть психологии народов.
Но в ранних работах немецкого исследователя мы находим четкую структуру продуктов творческого духа народов:
язык содержит общую форму живущих в душе народа пред ставлений и законы их связи;
мифы, понимаемые Вундтом в широком смысле как все первобытное миросозерцание и даже начала религии, таят в себе первоначальное содержание этих представлений в их обусловленности чувствованиями и влечениями.
обычаи включают возникшие из этих представлений поступки, характеризующиеся общими направлениями воли и зачатками правового порядка.
«Язык, мифы и обычаи представляют собою общие духовные явления, настолько тесно сросшиеся друг с другом, что одно из них немыслимо без другого... Обычаи выражают в поступках те же жизненные воззрения, которые таятся в мифах и делаются общим достоянием благодаря языку. И эти действия в свою очередь делают более прочными и развивают дальше представления, из которых они проистекают» (Вундт, 1998, с. 226).
Ознакомившись с идеями Вундта, легко догадаться, что основным методом психологии народов он рассматривает анализ конкретно-исторических продуктов духовной жизни, т.е. языка, мифов и обычаев, которые, по его мнению, представляют собой не фрагменты творчества народного духа, а сам этот дух.
Вундт отмечает, что продукты духовной культуры изучаются и другими, в частности историческими, науками. Более того, психологические и исторические исследования идут рука об руку. Но психология народов – как наука объяснительная – анализирует их со стороны выражающихся в них общих законов духовного развития. Она стремится к тому, чтобы психологически объяснить законы, объективно проступающие в языке, мифах и обычаях. Если психолог изучает культ духов деревьев, существующий у германских и славянских народов, ему необходимо ответить на вопрос, какие психологические причины лежат в основе этого культа и связанных с ним представлений, и как психологически обоснованы изменения представлений с развитием культуры.
1.4. Г. Г. Шпет о предмете этнической психологии
В 20-е гг. XX столетия в России с учетом достижений и просчетов немецких предшественников была предпринята еще одна попытка создания этнической психологии, причем именно под этим названием. В 1920 г. русский философ Г. Г. Шпет (1879-1940) в докладной записке об учреждении кабинета «этнической и социальной психологии» при историко-филологическом факультете Московского университета определил эту область знания как отрасль психологии, охватывающую изучение таких проявлений душевной жизни человека как язык, мифы, верования, нравы, искусство, т.е. тех же продуктов духовной культуры, которые призывали изучать Лацарус и Штейнталь, Кавелин и Вундт.
Более подробно он изложил свои взгляды в книге «Введение в этническую психологию», первая часть которой вышла из печати в 1927 г. В этой работе Шпет проводит подробный методологический анализ концепций Лацаруса – Штейнталя и Вундта. С его точки зрения, .этническая психология вовсе не объяснительная, на чем настаивал Вундт, а описательная наука, предметом которой являются типические коллективные переживания. Мы в первый раз встречаемся с этим понятием, поэтому следует остановиться на том, как его интерпретирует русский ученый.
Полемизируя с Бунд том, для которого продукты духовной культуры есть психологические продукты, Шпет утверждает, что в самом по себе культурно-историческом содержании народной жизни нет ничего психологического. Психологично другое – отношение к продуктам культуры, к смыслу культурных явлений. Шпет полагает, что все они – язык, мифы, нравы, религия, наука – вызывают у носителей культуры определенные переживания: «как бы индивидуально ни были люди различны, есть типически общее в их переживаниях, как «откликах» на происходящее перед их глазами, умами и сердцем» (Шпет, 1996, с. 341). Пытаясь соотнести личность с миром культуры, Шлет это общее понимает не как усредненное, не как совокупность сходств, а как «тип», являющийся «репрезентантом» той или иной исторической общности (тип китайца, тип мещанина) . Согласно концепции русского мыслителя, анализируя продукты культуры, этническая психология должна выявлять типические коллективные переживания, иными словами, отвечать на вопросы: Что народ любит? Чего боится? Чему поклоняется?
Первая часть книги Шпета представляет собой философское обоснование новой науки – этнической психологии, и мы не найдем в ней примеров типических коллективных переживаний какого-либо народа. Мы никогда не узнаем, как бы Г. Г. Шпет конкретизировал свои программные установки: в начале 30-х гг. он был репрессирован и в 1940 г. погиб в сталинских лагерях.
Но идеи русского философа, изложенные в первой части его книги.""звучат исключительно современно. Во-первых, это относится к введенному им понятию коллективных переживаний, которые он не сводит только к эмоциям или только к когнициям. Скорее это то, что в науке наших дней называют ментальностъю, когда понимают ее не просто как социальные представления, а как эмоционально окрашенную систему миропонимания присущую той или иной общности людей. Г. Г. Шпет предлагает изучать не продукты культуры как таковые, а именно переживания людей по их поводу, подчеркивая, что «может быть, нигде так ярко не сказывается психология народа, как в его отношениях к им же «созданным» духовным ценностям» (Шпет, 1996, с. 341). Он говорит о том же, к чему пришла современная наука: о необходимости изучения в психологии субъективной культуры.
Во-вторых, весьма актуально звучит его утверждение, что принадлежность человека к народу определяется не биологической наследственностью, а сознательным приобщением к тем культурным ценностям и святыням, которые образуют содержание истории народа: «Человек, действительно, сам духовно определяет себя, относит себя к данному народу, он может даже «переменить» народ, войти в состав и дух другого народа, однако опять не «произвольно», а путем долгого и упорного труда пересоздания детерминирующего его духовного уклада» (Шпет, 1996, с. 371).
Но при этом Шпет отмечает очень важную особенность этнической идентичности, на которую не обращают внимания многие исследователи наших дней: единство человека с народом определяется обоюдным актом признания. Иными словами, чтобы быть членом этнической общности, недостаточно осознания своей к ней принадлежности, необходимо и признание индивида группой.
Идеи Лацаруса и Штейнталя, Кавелина, Вундта, Шпета в большинстве случаев остались на уровне голых объяснительных схем, а их концептуальные модели не были реализованы в конкретных психологических исследованиях. Но непреходящая ценность психологии народов XIX – начала XX века состоит в том, что ее творцы попытались соотнести мир личности не с миром природы, а с миром культуры. Социальная психология, которая в XX веке получила развитие как экспериментальная наука, отбросила психологию народов вместе с другими первыми социально-психологическими теориями за «спекулятивность» методов и средств анализа. Но идеи первых этнопсихологов, прежде всего идеи В. Вундта, были подхвачены другой наукой – культурной антропологией. Представления о связях культуры с внутренним миром человека перенес на американскую почву родившийся в Германии и ставший родоначальником культурной антропологии в США Ф. Боас.
ЛИТЕРАТУРА ДЛЯ ЧТЕНИЯ
Будилова Е. А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М.: Наука, 1983. С.112-148.
Введение в этническую психологию / Под ред. Ю. П. Платонова. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1995. С. 5-34.
Вундт В. Проблемы психологии народов // Преступная толпа. М.: Институт психологии РАН; Издательство «КСП+», 1998. С. 201-231.
Шпет Г. Г. Введение в этническую психологию // Психология социального бытия. М.: Институт практической психологии; Воронеж: МОДЭК, 1996. С.261-372.Запомним эти качества, со многими из них мы встретимся и в других «портретах» славянских народов, в частности народа русского.
Еще одну концепцию лингвистического детерминизма – гипотезу Сепира-Уорфа – мы проанализируем в третьей главе. Там же рассмотрим исследования, проверявшие эту идею эмпирическим путем.
Он использует именно это понятие, а не термин дух народа, как его предшественники, но в терминологические разногласия мы углубляться не будем.
Запомним это, так как общие (или коллективные, или социальные) представления являются одним из центральных понятий современной социальной психологии в целом и социальной этнопсихологии в частности.
При этом термин «тип» он употребляет в значении, сходном с использованием этого слова для характеристики героев литературных произведений и знакомом каждому по урокам литературы.
Крупицы этнопсихологических знаний разбросаны в трудах античных авторов – философов и историков: Геродота, Гиппократа, Тацита, Плиния, Страбона. Уже в Древней Греции было замечено влияние окружающей среды на формирование психологических особенностей. Врач и основатель медицинской географии Гиппократ (460 до н.э. – 377 или 356 до н.э.) выдвинул общее положение, согласно которому все различия между народами – в том числе их поведение и нравы – связаны с природой и климатом страны.
Геродот (род. между 490 и 480 – ум. ок. 425 до н.э.) является «отцом» не только истории, но и этнографии. Он сам охотно и много странствовал и рассказывал об удивительных особенностях народов, с которыми знакомился во время путешествий. В «Истории» Геродота мы встречаемся с одной из первых попыток etic подхода, так как ученый стремится объяснить заинтересовавшие его особенности жизни и характера разных народов окружающей их природной средой и при этом сравнивает их между собой:
«Подобно тому как небо в Египте иное, чем где-либо в другом месте, и как река у них отличается иными природными свойствами, чем остальные реки, так и нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям остальных народов» (Геродот, 1972, с.91).
Вернее, это псевдо-etic подход, поскольку любой народ Геродот сравнивает со своими соотечественниками – эллинами. Лучшим образцом этнографического очерка у Геродота считается описание Скифии, сделанное на основе личных наблюдений: он повествует о богах, обычаях, обрядах побратимства и погребальных обрядах скифов, пересказывает мифы об их происхождении. Не забывает и о чертах характера, выделяя их суровость, неприступность, жестокость. Геродот пытается объяснить приписанные качества как особенностями окружающей среды (Скифия представляет собой богатую травой и хорошо орошаемую полноводными реками равнину), так и кочевым образом жизни скифов, благодаря которому «никто не может их настичь, если только сами они не допустят этого» (Геродот, 1972, с. 198). В «Истории» Геродота мы встречаемся со множеством интересных наблюдений, хотя часто он дает совершенно фантастические описания якобы существующих народов. Справедливости ради следует отметить, что сам историк не верит в рассказы о народе с козьими ногами или о людях, которые спят шесть месяцев в году.
В Новое время первые попытки сделать народы предметом психологических наблюдений были предприняты в ХУШ веке. И снова именно среда и климат рассматривались в качестве факторов, лежащих в основе различий между ними. Так, обнаруживая различия в интеллекте, объясняли их внешними (температурными) условиями климата. Якобы умеренный климат Среднего Востока и Западной Европы больше способствует развитию интеллекта, а вместе с ним и цивилизованности, чем климат тропических областей, где «жара душит человеческие усилия».
Но изучался не только интеллект. Французские просветители ХУШ века ввели понятие «дух народа» и пытались решить проблему его обусловленности географическими факторами. Самым ярким представителем географического детерминизма среди французских философов является Ш. Монтескье (1689-1755), который полагал, что «многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа» (Монтескье, 1955, с. 412). Но среди множества факторов на первое место он выдвигал климат. Например, «народы жарких климатов», по его мнению, «робки, как старики», ленивы, не способны к подвигам, но наделены живым воображением. А северные народы «отважны, как юноши» и мало чувствительны к наслаждениям. При этом климат влияет на дух народа не только непосредственно, но и опосредованно: в зависимости от климатических условий и почвы складываются традиции и обычаи, которые в свою очередь влияют на жизнь народов. Монтескье полагал, что в ходе истории непосредственное влияние климата ослабевает, а действие других причин усиливается. Если «над дикарями властвуют почти исключительно природа и климат», то «китайцами управляют обычаи, в Японии тираническая власть принадлежит законам» и т.п. (Там же, с.412).
Идея народного духа проникла и в немецкую философию истории ХУШ века. Один из ее виднейших представителей, друг Шиллера и Гете, И. Г. Гердер (1744-1803) рассматривал дух народа не как нечто бесплотное, он практически не разделял понятия «народный дух», «душа народа» и «народный характер». Душа народа не была для него и чем-то всеобъемлющим, заключающим в себе все его своеобразие. «Душу» Гердер упоминал среди других признаков народа, вместе с языком, предрассудками, музыкой и т.п. Он подчеркивал зависимость психических компонентов от климата и ландшафта, но допускал и влияние образа жизни и воспитания, общественного строя и истории. Осознавая, сколь сложно раскрыть психические особенности того или иного народа, немецкий мыслитель отмечал, что «...надо жить одним чувством с нацией, чтобы ощутить хотя бы одну из ее склонностей» (Гердер, 1959, с. 274). Иными словами, он нащупал одну из основных характеристик emic подхода – стремление изучать культуру изнутри, сливаясь с ней.
Душу народа, по мнению Гердера, можно узнать через его чувства, речи, дела, т.е. необходимо изучать всю его жизнь. Но на первое место он ставил устное народное творчество, считая, что именно мир фантазии отражает народный дух наилучшим образом. Являясь одним из первых европейских фольклористов, Гердер пытался применить результаты своих исследований при описании черт, присущих «душе» некоторых из народов Европы. Но когда он переходил на психологический уровень, выделяемые им характеристики оказывались мало связанными с особенностями фольклора. Так, немцев он описывал как народ мужественных нравов, благородной доблести, добродетельный, стыдливый, умеющий глубоко любить, честный и правдивый. Нашел Гердер и «недостаток» у своих соотечественников: осторожный, добросовестный, чтобы не сказать медлительный и неповоротливый характер. Для нас особенно интересны черты, которые Гердер приписывал соседям немцев – славянам: щедрость, гостеприимство до расточительности, любовь «к сельской свободе». И в то же время считал славян легко подчиняющимися и покорными (Там же, с. 267).
Взгляды Гердера – это лишь один пример пристального внимания европейских философов к проблеме национального характера или народного духа. Свой вклад в развитие знаний о характере народов внесли и английский философ Д. Юм, и великие немецкие мыслители И. Кант и Г. Гегель. Все они не только высказывались по поводу факторов, влияющих на дух народов, но и предлагали «психологические портреты» некоторых из них.
1.2. Изучение психологии народов в Германии и России "
Развитие целого ряда наук, прежде всего этнографии, психологии и языкознания привело в середине XIX века к зарождению этнопсихологии как самостоятельной науки. Общепризнанно, что это произошло в Германии, в которой в тот период наблюдался всплеск общегерманского самосознания, обусловленный процессами объединения многочисленных княжеств в единое государство. «Отцами-основателями» новой дисциплины являются немецкие ученые М. Лацарус (1824-1903) и Г. Штейнталь (1823-1893), которые в 1859 г. приступили к изданию «Журнала психологии народов и языкознания». В программной статье первого номера «Мысли о народной психологии» необходимость развития психологии народов – новой науки, входящей в состав психологии, – они объясняли потребностью исследовать законы душевной жизни не только отдельных индивидов, но и целых общностей, в которых люди действуют «как некоторое единство». Среди таких общностей (политических, социально-экономических, религиозных) особо выделяются народы, т.е. этнические общности в нашем понимании, так как именно народ как нечто историческое, всегда Данное является для любого индивида абсолютно необходимой и самой существенной из всех общностей, к которым он принадлежит. Вернее, к которым он сам себя относит, ведь по мнению Ла-Царуса и Штейнталя, народ есть совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу. А духовное родство между людьми не зависит от происхождения или языка, так как люди определяют себя принадлежащими к определенному народу субъективно.
Все индивиды одного народа имеют «сходные чувства, склонности, желания», все они обладают одним и тем же народным духом, который немецкие мыслители понимали как психическое сходство индивидов, принадлежащих к определенному народу, и одновременно как их самосознание, т.е. то, что мы назвали бы этнической идентичностью. Именно народный дух, который * проявляется прежде всего в языке, затем в нравах и обычаях, установлениях и поступках, в традициях и песнопениях» (Штейнталь, 1960, с. 115), и призвана изучать психология народов. Основными задачами новой науки Лацарус и Штейнталь считали: 1) познание психологической сущности народного духа; 2) открытие законов, по которым совершается внутренняя деятельность народа в жизни, искусстве и науке; 3) выявление основных причин возникновения, развития и уничтожения особенностей какого-либо народа.
Выделение этих задач свидетельствует о том, что Лацарус и Штейнталь рассматривали психологию народов как науку объяснительную, сводящую общие законы языка, религии, искусства, науки, нравов и других элементов духовной культуры к психологической сущности. Следует только иметь в виду, что кроме исторической психологии народов, объясняющей дух народов в целом, немецкие ученые выделяли описательную часть психологии народов – конкретную психологическую этнологию, призванную давать характеристики духа отдельных народов.
Концепцию Лацаруса и Штейнталя нельзя рассматривать в качестве социально-психологической теории в собственном смысле слова. Психология народов, с их точки зрения, является продолжением индивидуальной психологии, поскольку дух народа живет только в индивидах и в нем совершаются те же процессы, которые изучаются индивидуальной психологией. И все-таки основатели этнопсихологии предостерегали от полной аналогии между индивидуальной психологией и психологией народов, подчеркивая, что множество индивидов составляет народ только тогда, когда дух народа их связывает в единое целое. Как и индивидуальная психология, психология народов призвана изучать прежде всего воображение, рассудок, нравственность, но не отдельного индивида, а целого народа, обнаруживая их в его творчестве, практической жизни и религии.
Идеи Лацаруса и Штейнталя сразу же нашли отклик в научных кругах многонациональной Российской империи. Уже в 1859 г. появился русский перевод изложения их программной статьи, а в 1864 г. она была напечатана полностью. Во многом этот интерес связан с тем, что в России к этому времени уже была предпринята попытка сбора этнопсихологических по сути данных, хотя концептуальной модели новой науки построено и не было.
В нашей стране рождение этнопсихологии связывают с деятельностью Русского географического общества, члены которого рассматривали «психическую этнографию» как один из разделов этнографии. Н. И. Надеждин (1804-1856), предложивший этот термин, полагал, что психическая этнография должна изучать духовную сторону человеческой природы, умственные и нравственные способности, силу воли и характера, чувство человеческого достоинства и т.п. Как проявление народной психологии рассматривалось им и устное народное творчество – былины, песни, сказки, пословицы.
В 1847 г. начался сбор материалов по программе изучения этнографического своеобразия населения разных губерний России, предложенной Надеждиным. В отделения Русского географического общества, расположенные по всей Российской империи, было разослано семь тысяч экземпляров программы, предлагавшей описывать народы, населявшие ту или иную местность. В течение многих лет в Петербург ежегодно доставлялось несколько сотен рукописей от дилетантов-собирателей – помещиков, священников, учителей, чиновников... В соответствии с программой в описания народного быта они включали и материалы наблюдений о «нравственном быте» народов, населявших Россию, т.е. о всех явлениях духовной культуры от семейных отношений и воспитания детей до «умственных и нравственных способностей» и «народной характеристики». Несколько рукописей было опубликовано, составлялись отчеты, содержащие психологические разделы. Но работа не была завершена, и большинство материалов, видимо, и сейчас пылится в архивах Русского географического общества.
Позднее, в 70-е гг. прошлого века и в России, вслед за Германией, была предпринята попытка «встроить» этнопсихологию в психологию. Идеи эти возникли у правоведа, историка и философа К. Д. Кавелина (1818-1885), который в 40-е гг. участвовал в осуществлении программы этнографических исследований Русского географического общества. Не удовлетворившись результатами сбора субъективных описаний «умственных и нравственных свойств» народов, Кавелин высказал мысль о возможности «объективного» метода изучения народной психологии по продуктам духовной деятельности – памятникам культуры, обычаям, фольклору, верованиям. По его мнению, задача психологии народов – установление общих законов психической жизни на основе сравнения однородных явлений и продуктов Духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в Разные эпохи его исторической жизни.
Между К. Д. Кавелиным и И. М. Сеченовым (1829-1905) – основоположником естественнонаучного направления в российской психологии – развернулась дискуссия по вопросу о том, что считать объективным методом в научной психологии, за который оба они ратовали. Признавая психическое процессом, Сеченов считал невозможным изучать психику по продуктам духовной культуры. Собственно говоря, он отрицал возможность проведения emic исследований в психологии, полагая, что «всякий психолог, встречаясь с любым памятником умственной деятельности человека и задавшись мыслью проанализировать его, по необходимости должен подкладывать изобретателю памятника и собственную мерку наблюдательности и собственные представления о способности пользоваться аналогиями, делать выводы и пр.» (Сеченов, 1947, с.208). Иными словами, правильно подметив большие трудности, с которыми сталкиваются исследователи emic направления, он посчитал эти трудности непреодолимыми.
В России в споре между сторонниками естественнонаучной психологии Сеченова и гуманитарной психологии Кавелина победу одержали первые. А вместе с поражением Кавелина окончилась неудачей и первая попытка создания научной этнопсихологии в рамках психологии. Но это не означает, что в нашей стране этнопсихологические идеи совсем не разрабатывались. Просто интерес к ним, как и раньше, проявлялся философами, историками, языковедами.
И прежде всего продолжился анализ народного – главным образом русского – характера. Большинство российских мыслителей XIX и XX веков в большей или меньшей степени были озабочены проблемой раскрытия самобытности «русской души», вычленения ее главных характеристик и объяснения их происхождения. Невозможно даже перечислить авторов, затрагивавших эту проблему, от П. Я. Чаадаева до П. Сорокина, включая А. С. Хомякова и других славянофилов, Н. Я. Данилевского, Н. Г. Чернышевского, В. О. Ключевского, В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского и многих других. Если одни авторы только описывали черты русского национального характера, то другие пытались систематизировать описания своих предшественников, определить значимость каждого из исследуемых факторов. Существует несколько способов объяснения «русской души» как целостности. Так, историк Ключевский склонялся к географическому детерминизму, полагая, что «живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека» приняли «основные стихии природы русской равнины» – лес, степь и река (Ключевский, 1956, с.66). Философ Бердяев подчеркивал «соответствие между необъятностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной» (Бердяев, 1990 а, с. 44). Он отмечал, что русский народ «не оформил» эти огромные пространства из-за своего самого опасного недостатка – недостатка «мужественного характера и закала личности» (Бердяев, 1990 б, с. 28).
В развитие этнопсихологических идей внесло свой вклад и российское языкознание. А. А. Потебня (1835-1891) разработал оригинальную концепцию языка, основанную на исследовании его психологической природы. По мнению ученого, именно язык обусловливает приемы умственной работы, и разные народы, имеющие разные языки, формируют мысль своим, отличным от других, способом. Именно в языке видит Потебня главный фактор, объединяющий людей в «народность». Для него народность это скорее не этнос, а этническая идентичность, ощущение общности на основе -всего того, что отличает один народ от другого, составляя его своеобразие, но прежде всего на основе единства языка. Связывая народность с языком, Потебня считает ее очень древним явлением, время происхождения которого не может быть определено. Поэтому и древнейшие традиции народа следует искать главным образом в языке. Как только ребенок овладевает языком, он приобретает эти традиции, а утрата языка приводит к денационализации.
4.2. Зарождение этнопсихологии
как самостоятельной области знания
Зарождение этнопсихологии как самостоятельной области знания, по общему признанию, произошло в Германии. Начало исследованиям природы национальной психологии с позиции теории «народного духа» было положено в середине XIX века, когда немецкие ученые Х. Штейнталь и М. Лацарус в 1859 году начали издавать специальный «Журнал психологии народов и языкознания». В программной статье «Мысли о народной психологии» они опубликовали свои представления о сущности этнопсихологии как новой отрасли знаний, предназначенной исследовать законы душевной жизни не только отдельных индивидов, но и целых общностей, в которых люди действуют как некоторое единство. Для индивида самой существенной и самой необходимой из всех групп является народ. Народ есть совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу. Духовное родство между людьми не зависит от происхождения или языка, так как люди определяют себя принадлежащими к определенному народу субъективно. Основное содержание их концепции состоит в том, что благодаря единству происхождения и среды обитания «все индивиды одного народа носят отпечаток... особой природы народа на своем теле и душе » , при этом «воздействие телесных влияний на душу вызывает известные склонности, тенденции предрасположения, свойства духа, одинаковые у всех индивидов, вследствие чего все они обладают одним и тем же народным духом» (Штейнталь Х., 1960).
Штейнталь и Лацарус за основу брали «дух народа» как некую таинственную субстанцию, которая остается неизменной при всех переменах и обеспечивает единство национального характера при всех индивидуальных различиях. Народный дух понимался как психическое сходство индивидов, принадлежащих к определенному народу, и одновременно как их самосознание. Именно народный дух, который проявляется прежде всего в языке, затем в нравах и обычаях, установлениях и поступках, в традициях и песнопениях, и призвана изучать психология народов (Штейнталь Х., 1960).
Основными задачами «Психологии народов» является: а) психологически познать сущность народного духа и его действия; б) открыть законы, по которым совершается внутренняя духовная или идеальная деятельность народа в жизни, в искусстве и в науке и в) открыть основания, причины и поводы возникновения, развития и уничтожения особенностей какого-либо народа (Шпет Г.Г., 1989).
В «Психологии народов» можно выделить два аспекта. Во-первых, анализируется дух народа вообще, его общие условия жизни и деятельности, устанавливаются общие элементы и отношения развития духа народа. Во-вторых, более конкретно исследуются частные формы народного духа и их развитие. Первый аспект получил название этноисторической психологии, второй – психологической этнологии. Непосредственными объектами анализа, в процессе исследования которых раскрывается содержание народного духа, являются мифы, языки, мораль, нравы, быт и другие особенности культур.
Подводя итог изложению идей, выдвинутых М.Лацарусом и X.Штейнталем в 1859 г., дадим краткое определение «Психологии народов». Они предлагали строить этническую психологию как объяснительную науку о народном духе, как учение об элементах и законах духовной жизни народов и исследование духовной природы всего человеческого рода (Штейнталь Г., 1960).
Последователям этой школы удалось собрать значительный фактический материал, характеризующий особенности духовной жизни народов на разных этапах их исторического развития.
Идею о выделении психологии народов как особой отрасли знаний стремился развить и другой немецкий социальный психолог Вильгельм Вундт. Его серьезный труд «Психология народов», вышедший в 1900–1920 гг. в объеме 10 специальных томов, имел своей целью окончательно закрепить право существования национально – психологических представлений, которые мыслились Вундтом как продолжение и дополнение индивидуальной психологии. Вундт понимал сущность психологии народов иначе, чем его предшественники Штейнталь и Лацарус.
В своей концепции он развивал положение о том, что высшие психические процессы людей, в первую очередь мышление, есть продукт историко-культурного развития сообществ людей. Он возражал против прямой аналогии вплоть до отождествления индивидуального сознания и сознания народа. По его мнению, народное сознание есть творческий синтез (интеграция) индивидуальных сознаний, результатом которого является новая реальность, обнаруживающаяся в продуктах сверхиндивидуальной или сверхличностной деятельности в языке, мифах, морали. Именно совместная жизнь индивидов и их взаимодействие между собой должны порождать новые явления со своеобразными законами, которые хотя и не противоречат законам индивидуального сознания, но не содержатся в них. А в качестве новых явлений, то есть в качестве содержания души народа, им рассматриваются общие представления, чувства и стремления многих индивидов.
Хотя Вундт понимал сущность психологии народов в несколько ином свете, чем Штейнталь и Лацарус, он всегда, подчеркивал, что психология народов – это наука о душе народа, которая проявляется в языке, мифах, обычаях, нравах (Вундт В., 1998). Остальные элементы духовной культуры вторичны и сводятся к ранее названным. Так, искусство, науки и религия долгое время в истории человечества были связаны с мифологическим мышлением.
«Язык, мифы и обычаи представляют собою общие духовные явления, настолько тесно сросшиеся друг с другом, что одно из них немыслимо без другого. Обычаи выражают в поступках те же жизненные воззрения, которые таятся в мифах и делаются общим достоянием благодаря языку. И эти действия в свою очередь делают более прочными и развивают дальше те представления, из которых они проистекают» (Вундт В., 1998, с.226).
Таким образом, основным методом психологии народов, Вундт считает анализ конкретно-исторических продуктов духовной жизни, то есть языка, мифов и обычаев, которые, по его мнению, представляют собой не фрагменты творчества народного духа, а сам этот дух.
4.3. Зарождение этнопсихологии
в отечественной традиции
Зарождение этнопсихологии в нашей стране связано с потребностями изучения психологического облика, традиции и привычек поведения многочисленных народов страны. Интерес к психологии народов, населяющих издавна Россию, проявляли такие известные общественные деятели нашего государства, как: Иван Грозный, Петр I, Екатерина Вторая, П.А. Столыпин; выдающиеся русские ученые М.В. Ломоносов, В.Н. Татищев, Н. Я. Данилевский; великие русские писатели А.С. Пушкин, Н.А. Некрасов, Л.Н. Толстой и многие другие. Все они обращали серьезное внимание в своих высказываниях и работах на психологические различия, существующие в быту, традициях, обычаях, проявлениях общественной жизни представителей различных этнических общностей, населявших Россию. Многие свои суждения они использовали для анализа характера межнациональных отношений, прогнозирования их развития в будущее. А.И. Герцен, в частности писал: «...Не зная народа, можно притеснять народ, кабалить его, завоевывать, но освобождать нельзя...» (Герцен А.И., 1959, Т. 6, с. 77).
Попытки сбора этнопсихологических данных и формулировки основных принципов психологической этнографии были предприняты Русским географическим обществом, при котором действовал этнографический отдел. В. К. Бэр, Н. Д. Надеждин, К.Д. Кавелин в 40-50-е годы XIX века сформулировали основные принципы этнографической науки, и в том числе психологической этнографии, которые и стали проводиться в жизнь. К.Д. Кавелин, например, писал о том, что нужно стремиться к определению характера народа в целом путем изучения его отдельных психических свойств в их взаимосвязи. Народ, считал он, «представляет собой такое же единое органическое существо, как и отдельный человек. Начинайте исследовать его отдельные нравы, обычаи, понятия и остановитесь на этом, вы ничего не узнаете. Умейте взглянуть, на них в их взаимной связи, в их отношении к целому народному организму и вы подметите особенности, отличающие один народ от другого» (Саракуев Э.А., Крысько В.Г., с. 38)
Н.И. Надеждин, предложивший термин психическая этнография, полагал, что этот раздел науки должен изучать духовную сторону человеческой природы, умственные и нравственные способности, силу воли и характера, чувство человеческого достоинства. Как проявление народной психологии рассматривалось им и устное народное творчество – былины, сказки, песни, пословицы.
С 1847 г. начала осуществляться программа изучения этнографического своеобразия населения России, разосланная во все губернские отделения Географического общества. В 1851 г. общество получило 700 рукописей, в 1852 г.–1290, в 1858 г.– 612. На основании их были составлены отчеты, содержавшие и психологические разделы, в которых сопоставлялись и сравнивались национально-психологические особенности малороссов, великороссов и белороссов. В результате к концу XIX века был накоплен внушительный банк этнографических данных народов России.
В 70-е годы 19 века была предпринята попытка встроить этнопсихологию в психологическую науку. Эти идеи возникли у К.Д.Кавелина (участник программы этнографических исследований Русского географического общества), который не удовлетворивишись результатами сбора субъективных описаний умственных и нравственных свойств народов, предложил пользоваться объективным методом изучения народной психологии по продуктам духовной деятельности – памятникам культуры, обычаям, фольклору, верованиям. Задачу психологии народов Кавелин видел в установлении общих законов психической жизни на основе сравнения однородных явлений и продуктов духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в разные эпохи его исторической жизни (Т.Г.Стефаненко, с.48)
В Санкт-Петербурге в издательствах «Досуг и дело», «Природа и люди», «Кнебель» в 1878-1882, 1909, 1911, 1915 годах вышел ряд этнографических сборников и иллюстрированных альбомов с работами российских исследователей Гребенкина, Березина, Острогорского, Эйснера, Янчука и др., где наряду с этнографическими характеристиками есть немало национально-психологических. В результате к концу XIX века был накоплен значительный банк этнографических и этнопсихологических характеристик народов России.
Значительный вклад в развитие этнопсихологии в России внес А.А. Потебня – украинский и русский философ – славянист, разрабатывавший вопросы теории фольклора, этнографии и языкознания. Он стремился раскрыть и объяснить механизмы формирования этнопсихологической специфики мышления. Его фундаментальный труд «Мысль и язык», а также статьи «Язык народов» и «О национализме» содержали глубокие и новаторские идеи, позволяющие понять природу и специфику проявления интеллектуально-познавательных национально-психологических особенностей. По мнению А.А. Потебни, главным не только этнодифференцирующим, но и этноформирующим признаком любого этноса, обуславливающим существование народа, является язык. Все существующие в мире языки роднят два свойства – звуковая «членораздельность» и то, что все они есть системы символов, служащих выражению мысли. Все остальные их характеристики этносвоеобразны и главная среди них – система приемов мышления, воплощенная в языке.
А.А. Потебня считал, что язык – не есть средство обозначения уже готовой мысли. Если бы это было так, было бы неважно, какой язык использовать, они были бы легко взаимозаменяемы. Но этого не происходит, потому что функция языка, согласно П., не обозначать уже готовую мысль, а творить ее, преобразовывая первоначальные доязычные элементы. При этом представители разных народов посредством национальных языков формируют мысль своим, отличным от других способом. Развивая в последующем свои положения, Потебня. пришел к целому ряду важных выводов: а) утрата, народом своего языка равносильна его денационализации; б) представители разных национальностей не всегда могут наладить адекватное взаимопонимание, т. к. существуют специфичные особенности и механизмы межэтнического общения, которые должны учитывать мышление всех сторон общающихся людей; в) культура и образование развивают и закрепляют этноспецифические характеристики представителей тех или иных народов, а не нивелируют их.
Ученик и последователь А.А. Потебни – Д. Н. Овсянико - Куликовский стремился выявить и обосновать механизмы и средства формирования психологического своеобразия наций. Согласно его концепции, основными факторами формирования национальной психики являются элементы интеллекта и воли, а элементы эмоций и чувств в их число не входят. Поэтому, например, чувство долга не является этноспецифичным для немцев, как это было принято считать раньше. Вслед за своим учителем Д. Н. Овсянико-Куликовский считал, что национальная специфика заключается в особенностях мышления и искать ее нужно не в содержательной стороне мышления и не в его результативности, а в бессознательной сфере психики человека. Язык при этом выступает стержнем народной мысли и психики и является особой формой накопления и сбережения психической энергии народов.
Он пришел к выводу, что все нации можно разделить условно на два основных типа: активные и пассивные – в зависимости от того, какая из двух видов воли – «действующая» или «задерживающая» – преобладает у данного у этноса. Каждый из этих типов, в свою очередь, можно разложить на ряд разновидностей, подтипов, отличающихся друг от друга определенными этноспецифичными добавочными элементами. Например, к пассивному типу ученый относил русский и немецкий национальные характеры, различающиеся имеете с тем присутствием у русских элементов волевой лени. К активному типу он относил английский и французский национальные характеры, различающиеся присутствием у французов излишней импульсивности. Многие идеи Овсянико-Куликовского были эклектичны и слабо аргументированы, являясь следствием неудачного применения идей 3. Фрейда, однако, в последующем они натолкнули исследователей этнопсихологии на правильный анализ интеллектуальных, эмоциональных и волевых национально-психологических особенностей.
В поисках методологии этнопсихологических исследований полезно обратиться к трудам русских религиозных философов XX столетия, чей напряженный духовно-нравственный подвиг глубинного постижения смысла национальной принадлежности в жизни человека, вызванный у многих из них насильственной разлукой с родиной, является одной из вершин мировой философии по данному вопросу. Большинство российских мыслителей 19 века, а также философы и историки Русского зарубежья 20 века задумывались над проблемой раскрытия русской души, вычленения ее главных характеристик. П.Я.Чаадаев, П.Сорокин, А.С.Хомяков, Н.Я.Данилевский, Н.Г.Чернышевский, В.О.Ключеский, В.С.Соловьев, Н.А.Бердяев, Н.О.Лосский, И. Ильин и многие другие описывали черты русского характера, систематизировали факторы формирования русской души.
Можно привести в качестве примера некоторые из мыслей русского философа И. Ильина относительно важности национальных корней в жизни человека для истинного и глубокого межнационального общения и взаимопостижения. По И. Ильину, существует закон человеческой природы и культуры, согласно которому все великое может быть сказано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится именно в лоне национального опыта, духа и уклада, поэтому философ предостерегает, что «национальное обезличение есть великая беда и опасность в жизни человека и народа». Родина (т.е. осознанная этническая или национальная принадлежность), по мнению Ильина, пробуждает в человеке духовность, которая может и должна быть оформлена как национальная духовность. И только пробудившись и окрепнув, она сможет найти доступ к созданиям чужого национального духа. Любить родину, по Ильину – значит, любить не просто «душу народа», т. е. его национальный характер, но духовность его национального характера. «...Тот, кто совсем не знает, что такое дух, и не умеет любить его, тот не имеет и патриотизма. Но тот, кто чует духовное и любит его, тот знает его сверхнациональную, общечеловеческую сущность. Он знает, что великое русское – велико для всех народов; и что гениальное греческое – гениально для всех веков; и что героическое у сербов заслуживает преклонения со стороны всех национальностей; и то, что глубоко и мудро в культуре китайцев или индусов, – глубоко и мудро перед лицом всего человечества. Но именно поэтому настоящий патриот не способен ненавидеть и презирать другие народы, потому что он видит их духовную силу и их духовные достижения» (Ильин И.,1993). В данных мыслях заложен зародыш тех идей, которые получили свое научное оформление и развитие в конце нашего столетия в виде осознания важности наличия позитивной этнической идентичности как источника этнической толерантности в сфере межэтнического взаимодействия и взаимовосприятия (Лебедева Н.М., с. 13).
Особые заслуги в развитии этнопсихологии в России принадлежат профессору Московского университета Г.Г. Шпету, первым в России начавшему читать курс этнопсихологии и организовавшему в 1920 году единственный в стране кабинет этнопсихологии. В 1927 году он опубликовал работу «Введение в этнопсихологию», где в форме дискуссии с В. Вундтом, М. Лацарусом и Г. Штейнталем выразил свои взгляды на предмет и основной метод этнопсихологии. Предметом исследования он также считал «народный дух». Однако под «народным духом» он понимал не некую таинственную субстанцию, а совокупность конкретных субъективных переживаний людей, психологию «исторически образующегося коллектива», т.е. народа» (Шпет Г.Г., 1996, с.341).
Этническая психология, с точки зрения Г.Г. Шпета, должна быть описательной, а не объяснительной наукой. Предметом ее, по его мнению, является описание типичных коллективных переживаний представителей конкретного народа, которые выступают следствием функционирования их языка, мифов, нравов, религий и т.п. Как бы отдельные представители той или иной одной этнической общности ни были индивидуально различимы и сколько бы несхожим ни было их отношение к подобным социальным явлениям, всегда можно найти нечто общее в их реакциях. При этом общее не есть усредненное целое, не есть совокупность сходств. Общее понималось им как «тип», как «репрезентант психики многих индивидов», как характеристика, объединяющая и показывающая нюансы всего своеобразия мыслей, чувств, переживаний поступков и действий людей той или иной национальности.
Шпет не сомневался в том, что в самом по себе культурно-историческом содержании народной жизни нет ничего психологического. Психологично лишь отношение к продуктам культуры, к смыслу культурных явлений. Поэтому этническая психология должна изучать не язык, нравы, религию, науку, а отношение к ним, так как нигде так ярко не сказывается психология народа, как в его отношениях к им же созданным духовным ценностям (Шпет Г.Г., 1996, с.341).
4.4. Развитие «психологии народов»
в зарубежных исследованиях
Основные тезисы западных этнопсихологов повторялись и развивались дальше представителями школы «психологии народов», хорошо известной в социологической науке конца XIX века. Сначала Г. Тард и С. Сигиле, а затем и Г. Лебон пришли к выводу о том, что поведение представителей тех или иных общностей во многом определяется подражанием, а его наиболее отличительными характеристиками выступают обезличивание, резкое преобладание роли чувств над интеллектом, утрата личной ответственности человека в группе. Известный английский ученый В. Макдугалл, основатель теории инстинктов социального поведения, дополнил представления об особенностях поступков людей той или иной нации разработкой концепции инстинктов (врожденных), являющихся, по его мнению, внутренними неосознаваемыми мотивами их действий.
Большую роль в изучении внутрикультурных механизмов взаимодействия людей сыграли работы французских ученых – представителей социально-психологического направления в изучении культур Г.Лебона и Г.де Тарда. Основная направленность работ Г.Лебона "Психологические законы эволюции народов" (1894) и "Психология толпы" (1895) – анализ взаимоотношений масс народа, толпы и лидеров, особенностей процесса овладения ими чувствами, идеями. Впервые в этих трудах были поставлены проблемы психического заражения и внушения, сформулирован вопрос об управлении людьми в различных культурах.
Продолжил анализ групповой психологии и межличностного взаимодействия Г.Тард. Он выделял три типа взаимодействий: психическое заражение, внушение, подражание. Наиболее важные работы Тарда, посвященные этим аспектам функционирования культур, – «Законы подражания» (1890) и «Социальная логика» (1895). Главная задача автора – показать, как появляются изменения (новшества) в культурах и как они передаются в обществе индивидам. Согласно его взглядам, « коллективная интерментальная психология... возможна только потому, что индивидуальная интраментальная психология включает элементы, которые могут быть переданы и сообщены одним сознанием другому. Эти элементы... могут соединяться и сливаться воедино, образуя истинные социальные силы и структуры, течение мнений или массовые импульсы, традиции или национальные обычаи» (История буржуазной социологии, 1979, с.105).
Элементарное отношение, по Тарду, – это передача или попытка передачи верования или желания. Определенную роль он отводил подражанию и внушению. Общество – это подражание, а подражание – своего рода гипнотизм. Всякое новшество – это акт творческой личности, вызывающий волну подражаний.
Культурные изменения Г.Тард анализировал на основе изучения таких явлений, как язык (его эволюция, происхождение, лингвистическая изобретательность), религия (ее развитие от анимизма до мировых религий, ее будущность), и чувств, прежде всего любви и ненависти, в истории культур. Последний аспект достаточно оригинален для исследователей культур того времени. Его Тард исследует в главе «Сердце», в которой он выясняет роль притягивающих и отталкивающих чувств, размышляет о том, что такое друзья и враги. Особое место занимает исследование таких культурных обычаев, как вендетта (кровная месть), и феномена национальной ненависти.
Представители «Групповой психологии» и теории подражания открыли и исследовали механизмы внутрикультурного взаимодействия. Их разработки были использованы в исследовании культур в XX веке для объяснения ряда фактов и проблем, возникающих при изучении различных типов культур. Заключая рассмотрение социально-психологического аспекта в анализе культур, необходимо остановиться на содержании феноменов, открытых Г.Лебоном и Г.Тардом.
Подражание, или имитативная деятельность, состоит в воспроизведении, копировании двигательных и иных культурных стереотипов. Громадно его значение в процессе овладения культурой в детстве. Считается, что благодаря этому качеству ребенок овладевает языком, подражая взрослым, овладевает культурными навыками. Подражание – основа обучения и возможности передачи культурной традиции из поколения в поколение.
Психологическое заражение часто состоит в неосознанном повторении действий в человеческом коллективе или просто при скоплении людей. Это качество способствует овладению людьми каких-либо состояний психологического типа (страх, ненависть, любовь и т.д.). Нередко оно используется в религиозных ритуалах.
Внушение – самые различные формы внедрения в сознание людей (в осознанной или бессознательной форме) определенных положений, правил, норм, регулирующих поведение в культуре. Может проявляться в самых различных культурных формах, очень часто способствует объединению людей внутри культуры для выполнения какой-либо задачи. Все эти три характерные черты культурной деятельности реально существуют и действуют вместе, обеспечивая регуляцию между членами этнокультурной общности.
В исследованиях европейских социологов начала XX века начинают вырисовываться совершенно новые по форме подходы к изучению этнической психологии. Они опирались, как правило, на начинавшие набирать силу молодые учения– бихевиоризма и фрейдизма, которые довольно быстро завоевали большое признание исследователей и нашли применение в описании черт национального характера представителей разных народов.
Для большинства западных ученых-этнопсихологов того времени был свойственен так называемый «психоаналитический» подход. Предложенный в конце прошлого столетия 3. Фрейдом, психоанализ из своеобразного способа изучения психики пациента постепенно превратился в «универсальный» метод изучения и оценки сложнейших социальных явлении, в том числе психического склада этнических общностей.
З.Фрейд разработал «катартический» метод лечения неврозов, который позволил установить феномен психического сопротивления пациентом раскрытию вытесненных воспоминаний и существованию внутрипсихического фактора цензуры. Это послужило для Фрейда толчком в создании динамической концепции личности в единстве сознательного и бессознательного факторов. Значение трудов далеко выходило за рамки психотерапии. Была показана возможность воздействия психических, эмоциональных состояний на глубинные, биологические. Неврозы истолковывались не как обычные заболевания, имеющие основание в поражении локального органа, а порождения общечеловеческих конфликтов, нарушений возможности самовыражения личности.
Таким образом, была выдвинута гипотеза о поведенческой причине невроза. Это означало, что его истоки могут лежать в сфере межличностного взаимодействия людей, в отношениях личности (Я) с окружающим миром, потери человеком смысла существования и т. д. Тем самым была показана связь внутренних состояний личности с внешним социокультурным миром, а психология из науки о внутреннем мире человека с единственным методом самонаблюдения (интроспекция) становилась дисциплиной, изучающей внешние культурные явления, особенности реального взаимодействия людей. Именно этот аспект психоанализа позволил сделать предметом изучения разнообразные аспекты этнокультурных стереотипов в поведении людей.
Эта наука тоже является одной прародительниц этнопсихолингвистики. На данный момент существуют множество концепций, объясняющих суть этноса во многих аспектах. Однако все же мы должны рассмотреть этнос как психологическую общность, которая может выполнять важные функции для каждого человека:
1) Ориентировать в окружающем мире, поставляя относительно упорядоченную информацию;
2) Задавать общие жизненные ценности;
3) Защищать, отвечая не только за социальные, но и за физическое самочувствие .
Теперь мы должны рассмотреть историческое развитие этнопсихологии, чтобы понять суть самой науки в целом. Начнем с Н. Гумилева (1912–1992), который рассматривает становление этноса с психологического аспекта – самосознания и стереотипа поведения, который понимается им как нормы отношений между людьми и группами. Стереотипы поведения возникают у чадо в первые годы жизни. Это значит, что принадлежность к этносу именно приобретается в процессе социализации. Гумилев имеет в виду не воспитание, а формирование в определенной культурной сфере. В пример, Анны Ахматова, мать Гумилева, которая выросла из французской культурной сферы. Однако такая ситуация не помешало ей быть великим русским поэтессой. Но когда стереотипы поведения у ребенка полностью сформированы, то кардинально изменить их нельзя. Культурная среда – важный фактор формирования представителя какой-либо этнической культуры, ее развития.
Кроме Гумилева есть еще Бромел Ю.В. (1921–1990), который понимал этнос как исторически сформировавшуюся на конкретной территории устойчивую совокупность людей, имеющих общие особенности культуры, языка и психику, осознания своего единства и отличия от других подобных обществ. Кроме него он выделяет этнос в широком смысле слова - этносоциальный организм, примером которого может служить нация, обладающая экономической и политической общностью.
В этнопсихологических исследованиях выделяются три фундаментальные направления. Во-первых, релятивисты считают, что психологические феномены обусловлены культурным контекстом. Крайний ее полюс – углубление межкультурных различий в структуре психических процессов .
Во-вторых, теоретическая ориентация в абсолютизации сходства между культурами: не рассматриваются любые особенности, игнорируются очевидные отличия между ними. Сторонников мало волнует вопросы этноцентризма, и, как следствие, ими игнорируется возможность влияния культуры исследователей на их научно-исследовательские труды .
Абсолютистская концепция - использование тестов интеллекта в межэтнических и межрасовых исследованиях - вы уже знакомы и должны отдавать себе отчет в том, что именно этот подход служит средой для попыток обоснования превосходства одних народов над другими из-за «научно-доказанной» неполноценности последних .
В современном мире ученые-этнологи говорят, что этнос как социальная группа, члены которой связаны такими объективными характеристиками, как язык, обычаи, религия, психологическая особенность и т.д., сложилась в процессе исторического развития. При доказывании такого подхода не только политиками, но и учеными – как отмечает В. А. Тишков и вестовые – может быть выявлен вывод, что все члены группы практикуют или должны практиковать одну и ту же религию говорить на одном языке, носить одинаковые одежды, есть одну и ту же пищу, петь одни и те же песни [Тишков, 1997, с. 64].
Психологам важны не различия между современными подходами к понимаю этноса. Важнее общее, которое имеется у них всех, - признание этнической идентичности одной из его характеристик. Все это означает, что этнос – для индивидов психологическая общность. В этом и заключается цель психолога - изучить группы людей, осознающих свое членство в конкретных этнических группах.
Также для психологов не очень важно и то, на основе которых строятся характеристики осознание этнической принадлежности. Главное, что представители этноса всецело понимают свое различие, отличие от других. Они понимают, что все это: ценности и нормы, язык, религия, историческая память, представления о родной земле, национальный характер, миф о предках, народное и профессиональное искусство – этнодифференцирующие черты Этот мысль можно обсуждать бесконечно. В пример, в нем может оказаться и форма носа, и способ запахивания халата, как у древних китайцев, и даже характер кашля, как у индейцев кутенаи. Значение и роль признаков в восприятии членов этноса меняются в зависимости от исторической ситуации, от особенностей этнического окружения и многих других факторов. Не случайно попытки определить этнос через ряд признаков постоянно терпели неудачу, тем более что с унификацией культуры количество «традиционных» этнодифференцирующих признаков неуклонно сокращается, что, впрочем, компенсируется привлечением все новых элементов.
Важна не сама по себе культурная отличительность группы, а общность представлений ее членов об этнических маркерах, вера людей в то, что они связаны между собой естественными узами. Например, общность происхождения членов современных этносов - это красивый миф; с одной и той же территорией могут ассоциировать себя несколько народов; многие элементы народно-бытовой культуры сохранились только в этнографических музеях; этнический язык может быть утрачен большинством населения и восприниматься лишь как символ единства. Поэтому с позиции психолога можно определить этнос следующим образом.
Этнос - группа людей, осознающих себя ее членами на основе любых признаков, воспринимаемых как естественные и устойчивые этнодифференцирующие характеристики .
Таким образом, мы приходим к выводу о том, что психология – центральное ядро этнопсихолингвистики, так как именно через познавательные процессы формируются общие представления мира. Внешние факторы – культура этноса, народа, ее специфические особенности в языке, традиции, менталитета – влияют на когнитивные (познавательные) процессы, которые также несомненно влияют на становление личности путем преобразования их в базисы, формирующие полноценную личность.
Подытоживая все вышесказанное, можем выявить все те основные положения (также проблемы) полученные нами в ходе этой небольшой статьи:
1) Основами формирования личности – культурно-языковая и психологическая среда, в которой она находиться с момента рождения;
2) Изменив свою среду на другую (поехав в другую страну), человек может в корне изменить свою языковую составляющую, выучив и сделав родным язык данной страны, и стать душой представителем этого государства. Однако формировавшиеся поведенческие особенности не изменяются только в том случае, если человек эмигрировал в другую культурную среду, будучи став взрослым. Ребенок может измениться.
3) Неспособность выучить основные стилистически-грамматические структуры языка, влияние другой культуры и иные причины – факторы того, как может человек потерять способность изъясняться правильно на своем языка. Прямое следствие этого является использования окказионализмов людьми – неправильное использование и незнание основных корней, формирующих слова языка.
4) Вышеперечисленные выводят нас к мысли о том, что, возможно, отрицательные внешние факторы на когнитивные процессы могут привести к нарушениям восприятия мира. Все это, предположительно, приведет, если такое случиться, к деградации личности – всего общества и человечества.
Похожая информация.
1.1. Зарождение этнопсихологии в истории и философии
Крупицы этнопсихологических знаний разбросаны в трудах античных авторов – философов и историков: Геродота, Гиппократа, Тацита, Плиния, Страбона. Уже в Древней Греции было замечено влияние окружающей среды на формирование психологических особенностей. Врач и основатель медицинской географии Гиппократ (460 до н.э. – 377 или 356 до н.э.) выдвинул общее положение, согласно которому все различия между народами – в том числе их поведение и нравы – связаны с природой и климатом страны.
Геродот (род. между 490 и 480 – ум. ок. 425 до н.э.) является «отцом» не только истории, но и этнографии. Он сам охотно и много странствовал и рассказывал об удивительных особенностях народов, с которыми знакомился во время путешествий. В «Истории» Геродота мы встречаемся с одной из первых попыток etic подхода, так как ученый стремится объяснить заинтересовавшие его особенности жизни и характера разных народов окружающей их природной средой и при этом сравнивает их между собой:
«Подобно тому как небо в Египте иное, чем где-либо в другом месте, и как река у них отличается иными природными свойствами, чем остальные реки, так и нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям остальных народов» (Геродот, 1972, с.91).
Вернее, это псевдо-etic подход, поскольку любой народ Геродот сравнивает со своими соотечественниками – эллинами. Лучшим образцом этнографического очерка у Геродота считается описание Скифии, сделанное на основе личных наблюдений: он повествует о богах, обычаях, обрядах побратимства и погребальных обрядах скифов, пересказывает мифы об их происхождении. Не забывает и о чертах характера, выделяя их суровость, неприступность, жестокость. Геродот пытается объяснить приписанные качества как особенностями окружающей среды (Скифия представляет собой богатую травой и хорошо орошаемую полноводными реками равнину), так и кочевым образом жизни скифов, благодаря которому «никто не может их настичь, если только сами они не допустят этого» (Геродот, 1972, с. 198). В «Истории» Геродота мы встречаемся со множеством интересных наблюдений, хотя часто он дает совершенно фантастические описания якобы существующих народов. Справедливости ради следует отметить, что сам историк не верит в рассказы о народе с козьими ногами или о людях, которые спят шесть месяцев в году.
В Новое время первые попытки сделать народы предметом психологических наблюдений были предприняты в ХУШ веке. И снова именно среда и климат рассматривались в качестве факторов, лежащих в основе различий между ними. Так, обнаруживая различия в интеллекте, объясняли их внешними (температурными) условиями климата. Якобы умеренный климат Среднего Востока и Западной Европы больше способствует развитию интеллекта, а вместе с ним и цивилизованности, чем климат тропических областей, где «жара душит человеческие усилия».
Но изучался не только интеллект. Французские просветители ХУШ века ввели понятие «дух народа» и пытались решить проблему его обусловленности географическими факторами. Самым ярким представителем географического детерминизма среди французских философов является Ш. Монтескье (1689-1755), который полагал, что «многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа» (Монтескье, 1955, с. 412). Но среди множества факторов на первое место он выдвигал климат. Например, «народы жарких климатов», по его мнению, «робки, как старики», ленивы, не способны к подвигам, но наделены живым воображением. А северные народы «отважны, как юноши» и мало чувствительны к наслаждениям. При этом климат влияет на дух народа не только непосредственно, но и опосредованно: в зависимости от климатических условий и почвы складываются традиции и обычаи, которые в свою очередь влияют на жизнь народов. Монтескье полагал, что в ходе истории непосредственное влияние климата ослабевает, а действие других причин усиливается. Если «над дикарями властвуют почти исключительно природа и климат», то «китайцами управляют обычаи, в Японии тираническая власть принадлежит законам» и т.п. (Там же, с.412).
Идея народного духа проникла и в немецкую философию истории ХУШ века. Один из ее виднейших представителей, друг Шиллера и Гете, И. Г. Гердер (1744-1803) рассматривал дух народа не как нечто бесплотное, он практически не разделял понятия «народный дух», «душа народа» и «народный характер». Душа народа не была для него и чем-то всеобъемлющим, заключающим в себе все его своеобразие. «Душу» Гердер упоминал среди других признаков народа, вместе с языком, предрассудками, музыкой и т.п. Он подчеркивал зависимость психических компонентов от климата и ландшафта, но допускал и влияние образа жизни и воспитания, общественного строя и истории. Осознавая, сколь сложно раскрыть психические особенности того или иного народа, немецкий мыслитель отмечал, что «...надо жить одним чувством с нацией, чтобы ощутить хотя бы одну из ее склонностей» (Гердер, 1959, с. 274). Иными словами, он нащупал одну из основных характеристик emic подхода – стремление изучать культуру изнутри, сливаясь с ней.
Душу народа, по мнению Гердера, можно узнать через его чувства, речи, дела, т.е. необходимо изучать всю его жизнь. Но на первое место он ставил устное народное творчество, считая, что именно мир фантазии отражает народный дух наилучшим образом. Являясь одним из первых европейских фольклористов, Гердер пытался применить результаты своих исследований при описании черт, присущих «душе» некоторых из народов Европы. Но когда он переходил на психологический уровень, выделяемые им характеристики оказывались мало связанными с особенностями фольклора. Так, немцев он описывал как народ мужественных нравов, благородной доблести, добродетельный, стыдливый, умеющий глубоко любить, честный и правдивый. Нашел Гердер и «недостаток» у своих соотечественников: осторожный, добросовестный, чтобы не сказать медлительный и неповоротливый характер. Для нас особенно интересны черты, которые Гердер приписывал соседям немцев – славянам: щедрость, гостеприимство до расточительности, любовь «к сельской свободе». И в то же время считал славян легко подчиняющимися и покорными (Там же, с. 267).
Взгляды Гердера – это лишь один пример пристального внимания европейских философов к проблеме национального характера или народного духа. Свой вклад в развитие знаний о характере народов внесли и английский философ Д. Юм, и великие немецкие мыслители И. Кант и Г. Гегель. Все они не только высказывались по поводу факторов, влияющих на дух народов, но и предлагали «психологические портреты» некоторых из них.
автора Щербатых Юрий ВикторовичЗарождение и развитие греха Человек в гневе открывает рот и закрывает глаза и уши. Катон Рустем Галимзянов выделяет несколько фаз развития гнева и советует отслеживать их, чтобы вовремя подавить первые импульсы злости на другого человека. Он пишет: «Трудно уловить
Из книги Семь смертных грехов, или Психология порока [для верующих и неверующих] автора Щербатых Юрий ВикторовичЗарождение и развитие греха Подарите ему весь мир, и он потребует еще оберточную бумагу. Жюльен де Фалкенаре Иоанн Кассиан Римлянин в седьмой книге своих сочинений так описывает зарождение и развитие греха сребролюбия в приложении к человеку, который вроде бы решил
Из книги Семь смертных грехов, или Психология порока [для верующих и неверующих] автора Щербатых Юрий ВикторовичЗарождение и развитие греха На душе моей гадостно, И живу я безрадостно. Владимир Высоцкий Французский психолог П. Жане пишет, что когда человек впадает в уныние (или как он говорит – меланхолию), для него все люди и все окружающее теряют все свои приятные качества и все
Из книги Этнопсихология автораПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ ГРУППЫ В ЗЕРКАЛЕ ЭТНОПСИХОЛОГИИ Выход современного учебника «Этнопсихология» в завоевавшей признание читателей благодаря публикации психологической классики «Библиотеке социальной психологии» – закономерен и своевременен. Не только потому, что
Из книги Этнопсихология автора Стефаненко Татьяна ГавриловнаЧасть вторая. ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И СТАНОВЛЕНИЯ
Из книги Шпаргалка по социальной психологии автора Челдышова Надежда Борисовна71. Социально-психологические аспекты этнопсихологии Этническая психология – отрасль социальной психологии, которая занимается исследованием психологических особенностей народа, обусловленных единством его происхождения.Факторы, влияющие на этнопсихологические
Из книги Этнопсихология автораИстория развития этнопсихологии Этнопсихология, как и любая наука, возникла и развивается как социальная потребность общества, и в зависимости от конкретных социально-исторических условий, определяющих эту потребность, ее содержание отражает те представления и
Из книги Этнопсихология автора Бандурка Александр МарковичПерспективы и пути развития этнопсихологии как науки Рассматривая ту или иную область знаний как научное направление, необходимо определить объект, предмет и методы исследования. Общность объекта исследования всегда определяет межпредметные связи смежных областей
Из книги Этнопсихология автора Бандурка Александр МарковичБазовые понятия этнопсихологии Сложность в дальнейшем развитии этнической психологии заключается в неопределенности ее базовых понятий, их свободной трактовке и замене одних на другие как идентичные, с последующим наполнением их иным содержанием. Такое положение
Из книги Управляющий мозг [Лобные доли, лидерство и цивилизация] автора Голдберг ЭлхононЗарождение программы Моя клиническая практика в нейропсихологии весьма разнообразна. Значительная её часть состоит из умных и интеллигентных пожилых мужчин и женщин, которые прожили полноценную и успешную жизнь. Многие из них - ушедшие на пенсию профессионалы (учёные,
Из книги Загадки и тайны психики автора Батуев АлександрЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХИКИ
Из книги Шпаргалка по конфликтологии автора Кузьмина Татьяна ВладимировнаКОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ Конфликт всегда занимал одно из ведущих положений в философии, но научную разработку в рамках данной науки так и не получил. Китайские мудрецы рассуждали о противоборстве положительных и отрицательных сил в человеке и в
Из книги Самоутверждение подростка автора Харламенкова Наталья Евгеньевна5.1.1. Эпигенез и преформизм в истории философии и естественных наук В истории соперничества двух научных мировоззрений за право занимать лидирующие позиции в объяснении закономерностей развития организма трудно выделить две отдельные, независимо существующие линии:
автора Фритц РобертЗарождение Зарождение – особый этап творческого процесса. Главное, что отличает его, – невероятная энергетика, которой характеризуется новое начало. Вы ведь переживали прилив энергии, когда приступали к новому проекту, начинали новое исследование или когда
Из книги Путь наименьшего сопротивления автора Фритц РобертГлава 12 Зарождение и выбор Зачем выбирать Зарождение – не просто момент возникновения идеи, представления о том, что вы хотите создать. Под этим понятием подразумевается нечто более важное, а именно: проращивание семян, из которых вызреет творение. Проращивать
Из книги Жизнь, полная женщин. Учебник по соблазнению автора Романов Сергей АлександровичПереход от легенды к истории или от одной истории к другой Если ты ни с того ни с сего начнешь рассказывать историю, тебя не поймут. Сам посуди: ты тут такой нарисовался, сообщил, что идешь на встречу, что вам с девушкой вроде бы по пути и что вместе идти веселей, и вдруг начал
