23 ноября 1922 года Александр Грин завершил написание повести «Алые паруса», посвятив её своей жене Нине, которая стала прототипом главной героини повести - Ассоль.
Нина Николаевна Грин (в девичестве – Миронова), была старшим ребенком в семье банковского служащего Николая Сергеевича Миронова. Окончив гимназию с золотой медалью она в 1914 году поступила на Бестужевские курсы. Через год Нина вышла замуж за студента-юриста Сергея Короткова. Счастью молодых людей помешала Первая мировая война. Вскоре Сергея призвали и в1916 году он погиб. А Нина пошла работать медсестрой в госпиталь.
С
Александром Грином Нина познакомилась в 1917 году, когда работала в газете
«Петроградское эхо» машинисткой. Но в тот период им обоим было не до
романтических отношений. В 1918 году умер
отец Нины Николаевны, а саама она заболела туберкулезом и вынуждена была
переехать из холодного Петрограда в Подмосковье, где жила у родственников.
Когда в начале 1921 года она вернулась в Петроград, то пошла работать медсестрой. Жила вместе с мамой, чтобы хоть как-то выжить в это трудное и голодное время, продавала на рынке вещи. Именно в этот период, холодным январским днем она снова встретила Грина. Уже 7 марта 1921 года они поженились и в течение последующих 11 лет, до самой смерти писателя, больше не расставались.
Для Александра Грина Нина Николаевна стала настоящей музой. Именно она стала прототипом Ассоль и именно ей, писатель посвятил свою самую романтичную повесть. «Нине Николаевне Грин подносит и посвящает Автор. ПБГ, 23 ноября 1922 г. »: - такими были последние строки в рукописи «Алых парусов».
В 1924 году Грин с Ниной и ее мамой переехали в Крым: сначала в Феодосию, а затем в городок Старый Крым. Этот крымский период оказался самым плодотворным в его творчестве. Именно тут из-под пера писателя появились на свет повести «Блистающий мир», «Золотая цепь», «Бегущая по волнам» и «Джесси и Морггиана». Рядом было ласковое море и любимая женщина. Это было все, что требовалось писателю для плодотворной работы.
В последние годы своей жизни Александр Степанович сильно болел и умер в Крыму в 1932 году. Через два года после его смерти Нина Николаевна в третий раз вышла замуж: в этот раз за феодосийского врача-фтизиатра Петра Ивановича Нания, который был лечащим врачом А. С. Грина. Этот брак распался в начале Великой Отечественной войны.
Нина Николаевна не успела эвакуироваться из Крыма и во время оккупации, чтобы прокормить себя и тяжелобольную мать, работала в оккупационной газете «Официальный бюллетень Старо-Крымского района», а затем заведовала районной типографией.
Немцы широко использовали имя вдовы знаменитого советского писателя в своих пропагандистских целях. В дальнейшем Нина Николаевна была вывезена трудовые работы в Германию.
После окончания войны, в 1945 году, вдова писателя добровольно вернулась из американской зоны оккупации в Советский Союз, где вскоре была арестована и предана суду за «коллаборационизм и измену Родине». Была осуждена на десять лет лагерей с конфискацией имущества. Отбывала заключение в сталинских лагерях сначала на Печоре, затем - в Астрахани.
Освободилась только в 1955 году по амнистии (полностью реабилитирована только в 1997 году уже после смерти). После освобождения вернулась в Крым, где смогла добиться возвращения себе дома, в котором жила вместе с Гринов в последние годы его жизни. Умерла Нина Николаевна 27 сентября 1970 года в Киеве. В завещании она просила похоронить ее в семейной ограде между могилами матери и мужа. Но власти запретили выполнить последнюю волю покойной, и она была похоронена в другом месте старокрымского кладбища.
Город, в котором Грин прожил чуть больше полутора лет, торжественно и трогательно прощался с писателем. С чувством признательности и благодарности к старокрымчанам вспоминала тот день Нина Николаевна: «Много незнакомых людей приходили прощаться с нами, усыпали его цветами. Нашлись и доброхоты, пожелавшие помочь мне в похоронах... Девятого июля в шесть часов тридцать минут вечера ушел Александр Степанович из своего дома, так им желанного. Торжественно и благоговейно служил панихиду отец Михаил. К небольшому церковному хору присоединились городские певцы из санатория. Грустно, нежно и красиво звенели в тихом вечернем воздухе прощальные песни. С музыкой хотел Александр Степанович уходить из жизни - провожала его грустная песня. Медленно двигалось шествие, встречаемое на перекрестках толпами жителей, выходивших на торжественное похоронное пение. Мало людей знали в Старом Крыму - много провожало его в последний путь».
Скромный домик, в котором писатель провел свои последние дни, со временем станет местом паломничества многих людей, покоренных творчеством этого удивительного мечтателя. В этом доме в 1933 году останавливался и в течение месяца жил поэт Осип Мандельштам. Именно здесь им было написано известное стихотворение «Холодная весна. Голодный Старый Крым». Еще через год, в 1934 году, этот домик посещает Константин Георгиевич Паустовский. Страстный и давний поклонник Грина, он был поражен скромностью и простотой той обстановки, в которой жил его кумир: «В Старом Крыму мы были в домике Грина. Он белел в густом саду, заросшим травой с пушистыми венчиками... Мы не разговаривали, несмотря на множество мыслей, и с величайшим волнением осматривали суровый приют человека, обладавшего даром могучего и чистого воображения».
Во многом благодаря стараниям Паустовского имя и творчество Грина было возвращено из забытья. Своей верой в необходимость увековечения памяти Александра Степановича он наполнил и Нину Николаевну, которая большую часть своей оставшейся жизни посвятила этой миссии. Два благодарных и благородных человека, Константин Паустовский и Нина Грин, восстанавливали произведения Александра Грина для его почитателей - современников, дарили радость знакомства с неповторимым литературным гриновским миром новым поколениям читателей. Вскоре у них появились союзники: известные советские литераторы Э. Багрицкий, В. Катаев, Ю. Олеша и Л. Сейфуллина обратились в издательство «Советская литература» с просьбой опубликовать сборник рассказов Грина «Фантастические новеллы». Эта книга вышла в свет в 1934 году, и на полученный гонорар Нина Николаевна решила построить новый дом.
--
В этом же году Нина Николаевна вышла замуж за феодосийского врача-фтизиатра Петра Ивановича Нания, который долгие годы лечил Александра Степановича Грина - еще при жизни того в Феодосии, а затем и в Старом Крыму. Последний консилиум врачей, проходивший у постели Грина 30 июня 1932 года, проходил с участием Нания. В 1936 году новый дом был построен, который стал жильем Нания, Нины Николаевны и ее матери. Дом этот под номером 50 стоит и сейчас на улице К. Либкнехта - рядом с музеем Грина. В старом же домике, где умер А. С. Грин, стараниями Нины Николаевны создается мемориальная комната писателя. Более высокий статус - музейный - дом А. С. Грина должен был по лучить в 1942 году. За два года до предполагаемой даты открытия музея, в 1940 году, Наркомпрос принял решение об увековечивании памяти писателя. Открытие музея намечалось приурочить к десятилетию со дня смерти писателя, но Великая Отечественная война нарушила эти планы.
Начальный период войны существенно изменил и личную жизнь Нины Николаевны Грин: она разводится с Нанием и вынуждена уделять много времени своей матери, которая заболела тяжелым нервным расстройством. А с приходом в Старый Крым немецких оккупантов к заботе о здоровье матери прибавился страх за ее жизнь, так как фашисты просто-напросто расстреливали душевнобольных.
Опять наступили голодные времена. Крайняя нужда, забота о беспомощной матери вынудили Нину Николаевну пойти на работу в немецкую типографию. В апреле 1942 года она стала работать там корректором, а через несколько месяцев ее вынудили стать редактором газетного листка «Официальный бюллетень Старо-Крымского района». Многие осуждали Нину Николаевну за сотрудничество с оккупационным режимом, не принимая во внимание ту сложнейшую ситуацию, в которой оказалась тогда эта женщина. Ей же нужно было прокормить не только себя, но и содержать больную и беспомощную мать. А главное заключалось в том, и это доказала вся последующая жизнь Нины Николаевны Грин, что она должна была выжить, дождаться лучших времен и завершить самое значимое свое дело - создать музей мужа-писателя.
Мало кому известен тот факт, и это говорит о скромности Нины Николаевны, что она спасла от расстрела 13 старокрымских жителей, взятых в заложники за убитого немецкого офицера. Каким-то непостижимым от разом она убедила оккупационные власти в невиновности заложников, и те были освобождены, даже не зная долгие годы, кто их спас. Она первая давала партизанам сведения о ситуации на фронте.
В начале 1944 года умирает мать Нины Николаевны, Ольга Алексеевна Миронова. Она была похоронена рядом с Грином. Вскоре после смерти матери Нина Николаевна выехала в Одессу. Вместе со многими другими мирными жителями ее оттуда насильственно вывезли в Германию. После завершения войны Нина Николаевна возвращается в Советский Союз, а осенью 1945 года она появляется в Старом Крыму, где были похоронены самые близкие ей люди, где был ее дом. Наивная женщина, она рассчитывала на понимание ее поступков и действий во времена оккупации, но уже через две недели ее арестовали. За сотрудничество с немцами суд вынес ей приговор: десять лет лагерей.
В 1947 году в Старый Крым приехал брат Грина, Борис Степанович Гриневский, чтобы найти и сохранить вещи, принадлежавшие писателю и его семье. Некоторые люди, хранившие эти вещи, отдали их бесплатно, иные пришлось выкупать на рынке.
::
Она чудом отсидела 10-летний срок в студеных печорских и знойных астраханских лагерях. Выдержать помогла появившаяся в ней одержимость послужить памяти того единственно достойного, что было в ее жизни, с момента, когда они с Грином случайно столкнулись на улице и до его ухода из жизни. Оттуда, откуда, может быть, видно все, в страшную черную яму ее падения кто-то направил концентрированный солнечный лучик. И этот лучик согревал её...а еще любовь. Любовь к своему единственному, капитану Грину!
4 июня 1955 года по лагерному радио Нина Грин услышала сообщение о возобновлении на советской сцене балета "Алые паруса". В повести-сказке волшебник сказал девочке Ассоль: "Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе".
И чудо произошло, однажды после освобождения, жену Грина пригласили в филиал Большого театра на балет "Алые паруса", в котором танцевала Лепешинская. Нина Николаевна была уже седой, но по-прежнему красивой женщиной. Вдруг на весь зал объявили: "Здесь, среди нас, присутствует сама Ассоль". Свет софитов буквально залил ложу, в которой она сидели. Раздался шквал аплодисментов. Нине Николаевне бросали в ложу огромные букеты. Ассоль-сказка, Ассоль-быль по-прежнему была нужна людям...
Нина Николаевна Грин - именно ей писатель посвятил своё самое романтическое произведение "Алые паруса"...Именно она и была для него прототипом той самой Ассоль, девочки мечтающей о счастье, о принце и корабле с алыми парусами...
Когда Нина с Александром познакомились, ей было 23, а ему 37. Они встретились случайно на Невском и прожили счастливую жизнь. Чувствам их трудно не позавидовать, хоть, по большему обывательскому счету, и завидовать-то было нечему. Жили они очень трудно.
Она разглядела в нем писателя и романтика, потому что у самой душа была чистая, сильная...Он любил в ней красоту, наивность и чистоту юной души. Сам Грин был человеком внешне очень суровым...У неё уже был опыт неудачной семейной жизни. Её первый муж погиб на войне. За его плечами тоже был брак и тяжелая жизнь...
Александр Грин, тогда еще, Александр Гринеский, родился в семье польского ссыльного дворянина, участника восстания 1863-го года Степана Гриневского. После смерти матери обстановка в семье стала тяжёлой, будущий классик не мог ужиться с мачехой, новыми родственниками, сбегал из дома. Из реального училища его выгнали. Пришлось устраиваться в городское училище, но и его окончил с большим трудом и в 15-летнем возрасте отправился в Одессу, поскольку с раннего детства грезил морями и дальними странами. Был рыбаком, матросом, лесорубом, чернорабочим, работал на нефтяных промыслах в Баку, мыл золото на Урале, но больше всего бродяжничал с котомкой на плечах, в которой часто не было еды, но всегда были книги.
Шесть лет скитаний по ночлежкам, аресты, случайные лихие попутчики, лихорадка, малярия измучили Грина, и он добровольцем пошёл в армию. Армейская жизнь оказалась не лучше, он вступил в партию эсеров и дезертировал. С партийной кличкой «Долговязый», Грин искренне отдаёт все силы борьбе с ненавистным ему общественным строем, хотя участвовать в исполнении террористических актов он отказывается.
В документах полиции Грин характеризуется как «натура замкнутая, озлобленная, способная на всё, даже рискуя жизнью». В январе 1904 года министр внутренних дел В. К. Плеве, незадолго до эсеровского покушения на него, получил от военного министра А. Н. Куропаткина донесение о том, что в Севастополе задержан «весьма важный деятель из гражданских лиц, назвавший себя сперва Григорьевым, а затем Гриневским». Потом — арест. После двух лет каторжной тюрьмы пришла амнистия 1905 года, через полгода новый арест, потом ссылка в Сибирь, побег, нелегальная работа.
Затем снова тюрьма, ссылка, столичная богема, из-за которой пришлось расстаться с первой женой. Потом Грин скрывался в Финляндии под чужой фамилией. В полицейских ориентировках была указана его особая примета: на груди татуировка шхуны с двумя парусами. И этот мир парусников, моря, солнца, дружбы и верности оказался Грину ближе, чем идея революции. Он начал писать романтические рассказы о путешествиях и таинственных странах. Горький, а потом Куприн помогали с публикацией.
Октябрьскую революцию Грин не принял, даже написал несколько критических произведений. Умирал от голода и болезней и в самые трудные времена писал “Алые паруса”. В очередной раз спас его Горький. Жизнь понемногу налаживалась, его печатали, был заработок, но затягивала разгульная жизнь.
Грин был мрачным, неулыбчивым человеком, но его солнечные книги остались самой яркой романтической страницей русской литературы. Хорошо написал Даниил Гранин:
“Когда дни начинают пылиться и краски блёкнуть, я беру Грина. Я раскрываю его на любой странице. Так весной протирают окна в доме. Всё становится светлым, ярким, всё снова таинственно волнует, как в детстве”
В 1924 году, спасая от богемы, Нина Николаевна увезла его в Феодосию. Это были самые спокойные и счастливые дни писателя, он вернулся к шуму волн, к детским мечтам. В Крыму он написал свои романы, сотни рассказов. Супруги Грин переехали в Старый Крым из Феодосии 23 ноября 1930 года. Жили в съёмных квартирах.
Однажды Александр Степанович сказал: "Сменить бы, Нинуша, нам квартиру. Надоел этот тёмный угол, хочу простора глазам..." . В июне 1932 года Нина Николаевна, купила домик в Старом Крыму, даже не купила, обменяла его на золотые часики, когда-то давно подаренные ей Александром Степановичем. Этот было единственное собственное жильё писателя, где он провел последний месяц своей жизни. Грина перевезли сюда уже тяжело больного в начале июня 1932 года. Впервые не в чужой - в собственный дом, пусть даже маленький, саманный, без электричества, с земляными полами. Домик посреди сада, с южным солнечным окном...
Грин очень обрадовался новому жилищу: «Давно я не чувствовал такого светлого мира. Здесь дико, но в этой дикости — покой. И хозяев нет» . Из раскрытого окна он любовался видом окрестных гор.
Но это счастье увы, было недолгим... Казалось, все беды ополчились против них. Положение семьи Грин в этот период было настолько катастрофическим, что вынуждало их обращаться за финансовой помощью во все инстанции, а также к своим друзьям и знакомым. Грин в сентябре пишет письмо М. Горькому с просьбой оказать личное содействие в назначении пенсии и выдачи единовременное пособии на лечение в сумме 1000 руб.
Нина Николаевна обращалась за помощью к М. Волошину, но тот сам был болен, тоже голодал и, кстати, пережил своего товарища лишь на месяц. Лишь немногие откликнулись на гриновские беды, среди которых были писатели И. Новиков и Н. Тихонов, а также первая жена Грина, Вера Павловна Калицкая.
В эти же сентябрьские дни Нина Николаевна пишет письмо писателя Г. Шенгели, в котором сообщает, что у Грина открылся легочный туберкулез в острой форме: «Мы бедствуем, болеем, нуждаемся и недоедаем»!
Бюрократические препоны в сочетании с равнодушием литературных чиновников мешают своевременно реагировать на эти крики о помощи. Лишь 1 июля принимается решение о назначении А. С. Грину персональной пенсии в размере 150 рублей, которую он так и не успел получить. 8 июля 1932 года он скончался.
Какое потрясающе-пронзительное фото! В 60-х годах это фото увидела школьница из Ленинграда Таня Рождественская и свое потрясение выплеснула в стихи:
Он лежал на узкой постели,
Повернувшись лицом к окну.
Золотые ласточки пели
Догорающую весну.
Где-то море ласкало берег.
Расстилалось пеной у ног.
Он лежал, не желая верить,
Что увидеть моря не мог.
Сонный ветер лег у порога,
Городок утонул в жаре,
И колючая «недотрога»
У скрипучих росла дверей.
Взгляд тяжел и уже неясен...
Он устал от жестоких мук.
Но вставал, до боли прекрасен,
Мир, пригрезившийся ему.
Где морями шли капитаны,
Где от счастья пели глаза,
И от Лисса до Зурбагана
Ветром полнились паруса...
Человек умирал, не зная,
Что ко всем берегам земли
Шли, как алая птичья стая,
Им придуманные корабли.
И как завещание звучат его слова: «Я одинок. Все одиноки. Я умру. Все умрут. Тоже порядок, но скверного качества. Я хочу беспорядка… У меня путаются в голове три вещи: жизнь, смерть и любовь - за что выпить?». «Пью за ожидание смерти, называемое жизнью».
Автограф Грина и оттиск его печатки
Смерть мужа стала для Нины Николаевны страшной катастрофой: она даже на время теряет память. Дальше все как в жутком кино: сумасшедшая мать, немцы, смерть мамы, лагеря...
После смерти писателя, в 1932 году она живет с больной матерью в Старом Крыму. Здесь же их застала оккупация в 1941 году. Первое время жили, продавая старые вещи. Когда продавать стало нечего, пришлось искать работу. А какую работу можно было найти слабой интеллигентной женщине в оккупированном Крыму? Нина Николаевна считала, что ей еще повезло - подвернулось место корректора в типографии открытой при немцах газетенки. Знать бы, чем обернется это "везение" в будущем...
Никаких заметок, прославляющих "новый порядок", она, естественно, не писала и писать не могла. При любом режиме корректор - самая скромная должность, от которой мало что зависит. Но именно сотрудничество с немцами было поставлено ей в вину после войны. Плюс еще пребывание на невольничьих работах в Германии, куда Нину Николаевну вместе с другими местными жителями насильно увезли в 1944 году.
Там она находилась в лагере под Бреслау. Воспользовавшись бомбежкой союзников, в 1945-м бежала, с трудом добралась обратно в свой любимый Крым. А вскоре снова угодила в лагерь - теперь уже сталинский. Не помогло даже свидетельство очевидцев о том, что в годы войны жена Грина лично спасла жизнь 13 человек, взятых в заложники после убийства немецкого офицера: Нина Николаевна бросилась в управу и каким-то чудом упросила городского голову выпустить их на свободу...
Кто встречался с ней в лагерной жизни, тот навсегда сохранил о Нине Николаевне трогательные воспоминания. Она и в этих нечеловеческих условиях была непоколебимо романтичной душой. В лагере Грин работала в больнице вместе с Татьяной Тюриной: «Нина Николаевна имела авторитет у персонала и зэков, самых отпетых» . Врач Всеволод Король: «...В университете у нас был предмет «врачебная этика», но Вы были первым человеком, встреченным мной, который применял эту этику в жизни... , так как, забыв, как Вы ухаживали за этим больным воришкой, я забыл бы одну из самых красивых картин человеколюбия...»
Даже после смерти Грина Нина Николаевна продолжала безумно любить своего мужа. В лагере она бережно хранила его фотографию, чудом уцелевшую после бесчисленных обысков...
Потом ее перевели в жуткий астраханский лагерь, куда отправляли самых изможденных — умирать или тех, кто провинился.
И наконец — свобода! Казалось бы, несчастья кончились, но они не имели конца. Вскоре свободная жизнь доведет ее до состояния, о котором она скажет: «Все в душе — как куча разорванных окровавленных тряпок». Выжить ей помогли любовь и надежда на создание дома-музея Грина...
Власти Старого Крыма упорно не хотели возвращать домик Грина его законной хозяйке. После ареста Нины Николаевны он перешел к председателю местного исполкома и использовался как сарай. Несколько лет понадобилось Нине Николаевне, чтобы восстановить справедливость и создать в этом доме маленький Музей Грина.
Давняя клевета, увы, не отпустила жену Грина и после ее смерти. Нина Николаевна скончалась в Киеве 27 сентября 1970 года. В своём завещании она просила похоронить ее в семейной ограде между могилами ее матери и ее мужа. Но власти Старого Крыма не разрешили выполнить волю покойной. Место для неудобной покойницы подобрали где-то на окраине кладбища.
Согласно легенде, которая до сих пор бытует среди любителей творчества Грина, Через год, в октябре 1971 г., Юлия Первова, Александр Верхман и еще четверо отважных собрались на старокрымском кладбище. Женщину поставили, как говорится в таких случаях, "на стреме".
"Ночью, слава Богу, поднялся страшный ветер, он заглушал стук саперных лопаток о камни, которых в земле было огромное количество. «Операция» прошла, если так уместно выразиться, успешно. Старый Крым спал спокойно, и его стражи порядка ни о чем не догадывались. Гроб несли сменяясь. Освещенный огнями с шоссе, он, казалось, плыл по воздуху. Не исключено, что если бы в эту пору забрел на кладбище местный житель, то пошла бы гулять по окрестностям легенда о том, как Нина Николаевна сама себя перезахоронила", — пишет Юлия Первова. Через год на квартире одного из участников этих событий был проведен обыск и найден дневник. Всех вызывали, запугивали, но никого не посадили. То ли решили не афишировать происшедшее, то ли не смогли подобрать соответствующую статью в Уголовном кодексе.
Но вскоре история вновь скорчила страшную гримасу. В 1998 г. в местном пункте приема металла нашли части знаменитого памятника. Добывая цветной металл, вандал изуродовал фигуру девушки, символизирующую Бегущую по волнам. И говорят, этот человек оказался внуком бывшего начальника МГБ, через руки которого и проходило в свое время дело Нины Грин...
Так и покоятся они сейчас в одной могиле - Ассоль и её капитан Грин.
P.S. В 2001 году, через 30 лет после смерти, Н.Н. Грин была реабилитирована.
Материалы предоставлены Феодосийским музеем А.С.Грина!
=========================
Просим внести дополнения! Ищем потомков! [email protected]
=========================
Материалы в РГАЛИ!
Фонд А.С.Грин в РГАЛИ.
ф. 127 оп. 2 ед. хр. 50. Письма К. Н. Миронова (брата Н.Н. Грин).
ф. 127 оп. 2 ед. хр. 51. Письма и телеграмма Л.К. Миронова (племянника Н.Н. Грин).
ф. 127 оп. 2 ед. хр. 52. Письма О.А. Мироновой (матери Н.Н. Грин).
ф. 127 оп. 2 ед. хр. 87. Фотографии С. Навашина-Паустовского (индивидуальная) и Л.К. Миронова (племянника Н.Н. Грин) в группе со студентами Ленинградского института инженеров водного транспорта.
=========================================
Нисходящая роспись: Миронов...
Поколение 1
1. Миронов...
Мать ребёнка: ...
Сын: Миронов Сергей... (2-1)
Поколение 2
2-1. Миронов Сергей...
Родился: ?
Отец: Миронов... (1)
Мать: ...
Мать ребёнка: ...
Сын: Миронов Николай Сергеевич (3-2)
Жена: ...
Сын: Миронов Александр Сергеевич (4-2)
Сын: Миронов Анатолий Сергеевич (5-2)
Поколение 3
3-2. Миронов Николай Сергеевич
Родился: ?
Мать: ...
Мать детей: Савельева Ольга Алексеевна (1874-1944)
Дочь: Миронова Нина Николаевна (11.10.1894-27.09.1970) (6-3)
Сын: Миронов Константин Николаевич (1896-1954) (7-3)
Сын: Миронов Сергей Николаевич (1898-После 1934) (8-3)
4-2. Миронов Александр Сергеевич
Родился: ?
Отец: Миронов Сергей... (2-1)
Мать: ...
Жена: ...
5-2. Миронов Анатолий Сергеевич
Родился: ?
Отец: Миронов Сергей... (2-1)
Мать: ...
Жена: ...
Поколение 4
6-3. Миронова Нина Николаевна (11.10.1894-27.09.1970)
Родилась: 11.10.1894. Умерла: 27.09.1970. Продолжительность жизни: 75
Муж: Коротков Михаил Васильевич (?-1916)
Муж: Гриневский Александр Степанович (11.08.1880-08.07.1932)
Муж: Наний Пётр Иванович (1880-После 1942)
7-3. Миронов Константин Николаевич (1896-1954)
Родился: 1896. Умер: 1954. Продолжительность жизни: 58
Отец: Миронов Николай Сергеевич (3-2)
Мать: Савельева Ольга Алексеевна (1874-1944)
Жена: ... Мария...
Сын: Миронов Лев Константинович (1915-01.1942) (9-7(1))
Жена: ... Зоя Аркадьевна
8-3. Миронов Сергей Николаевич (1898-После 1934)
Родился: 1898. Умер: После 1934. Продолжительность жизни: 36
Отец: Миронов Николай Сергеевич (3-2)
Мать: Савельева Ольга Алексеевна (1874-1944)
Поколение 5
9-7(1). Миронов Лев Константинович (1915-01.1942)
Родился: 1915. Умер: 01.1942. Продолжительность жизни: 27. Пропал без вести в блокаду Ленинграда!
Отец: Миронов Константин Николаевич (1896-1954) (7-3)
Мать: ... Мария...
Жена: Иосифович Элеонора Евграфовна (1911-2003)
Дочь: Миронова Татьяна Львовна г.Казань (Около 1940) (10-9)
Поколение 6
10-9. Миронова Татьяна Львовна г.Казань (Около 1940)
Родилась: Около 1940. Возраст: 78. Живёт в Казани.
Отец: Миронов Лев Константинович (1915-01.1942) (9-7(1))
Мать: Иосифович Элеонора Евграфовна (1911-2003)
Муж: ...
Сын: ... (11-10)
Поколение 7
11-10. ...
Родился: ?
Отец: ...
Мать: Миронова Татьяна Львовна г.Казань (Около 1940) (10-9)
Грин Нина Николаевна (урожд. Миронова, в первом браке Короткова, во втором браке Гриневская; с 1926 г. Грин (Гриневская); с 1933 г. – Грин, 11 (23). 10. 1894 – 27. 09. 1970), вторая жена А.С.Грина.
Родилась в г. Нарве Петербургской губернии в семье Николая Сергеевича Миронова, бухгалтера Николаевской железной дороги, происходившем из семьи малопоместных дворян г. Гдова, и Ольги Алексеевны Савельевой, дочери гдовского купца. Девочку окрестили Антониной, потом стали называть Ниной. Подлинное имя некоторое время сохранялось в документах, потом забылось.
После Нины родилось еще два мальчика – Сергей и Константин, на два и три года моложе.
Когда Нине было семь лет, Мироновы переехали под Нарву, в имение князя Виттгенштейна, у которого Николай Сергеевич получил место управляющего.
В 1912 году Нина Миронова кончила Нарвскую гимназию с золотой медалью и поступила в Петербурге на физико-математическое отделение Высших женских (Бестужеских) курсов. Позже перешла на историко-филологическое (не окончила). В том же 1912 году семья Мироновых переехала в поселок Лигово под Петербургом, в свой дом.
В 1915 г. Н.Миронова вышла замуж за студента юридического факультета Петроградского университета Михаила Васильевича Короткова, взяв его фамилию. В 1916 году, во время 1-ой мировой войны, М.Коротков был мобилизован на фронт и погиб в первом бою, хотя долгое время считался пропавшим без вести.
В 1916 г. Нина Николаевна, окончив курсы сестер милосердия, работала в госпитале в Лигово; в конце года устроилась на службу в газете «Биржевой курьер». С начала 1917г. перешла на работу помощника секретаря в газету «Петроградское эхо».
В январе 1918 г. в редакции газ. «Петроградское эхо» состоялось ее знакомство с А.С.Грином. В мае того же года она, заболев туберкулезом, уехала к родственникам под Москву.
С января по июнь 1921 г. Нина Николаевна жила в Лигово, работала медсестрой в больнице села Рыбацкое.
20 мая 1921 г. состоялась регистрация брака Н.Н.Коротковой и А.С.Гриневского в ЗАГСе на ул. Офицерской в здании Литовского замка. Нина Николаевна приняла настоящую фамилию мужа – Гриневская.
27 июня 1926 г. Феодосийский горотдел милиции выдал им удостоверения личности (№ 80, № 81) на фамилии Грин (Гриневская), Грин (Гриневский).
С 1932 г. (после смерти А.С.Грина) Н.Грин приступила к работе над воспоминаниями о Грине и популяризации творчества писателя.
1 апреля 1933 г. Нина Николаевна получает в Наркомсобесе справку № 1420 для перепрописки на фамилию Грин.
С 1934 г., благодаря ее усилиям, в свет стали выходить книги Грина: «Фантастические новеллы» (1934), «Дорога никуда» (1935), «Рассказы» (1937), «Золотая цепь» (1939), «Рассказы» (1940).
В том же году Н.Грин организовала мемориальную комнату А.Грина в доме № 52 по ул. К.Либкнехта в Старом Крыму. Устроившись в феодосийский Инфизмет, ездила в командировки по стране, приступила к строительству собственного дома в Ст. Крыму, сошлась с П.И.Нанием, врачем Инфизмета, с которым рассталась летом 1941 г.
В 1937 г. окончила Областную татарскую фельдшерско-акушерскую школу.
В 1940 г. Н.Грин занялась решением вопроса об открытии дома-музея А.С.Грина в Ст. Крыму, и передачей архива Грина в Государственный литературный музей СССР и в Институт мировой литературы им. М.Горького.
С января 1942 по октябрь 1943 гг. Н.Грин работала редактором немецкой газеты «Официальный бюллетень Старо-Крымского района» и одновременно исполняла обязанности заведующей районной типографией.
12 октября 1945 г. Н.Н.Грин была арестована за сотрудничество с немцами и отправлена в феодосийскую тюрьму.
26 февраля 1946 г. приговором Военного трибунала НКВД Крыма она была подвергнута лишению свободы с отбыванием в исправительно-трудовых лагерях НКВД сроком на 10 лет, с поражением в политических правах на 5 лет, с конфискацией всего лично ей принадлежащего имущества.
17 сентября 1955 г. Н.Грин была освобождена по амнистии со снятием судимости.
По возвращении в Ст. Крым она вновь начала активную работу по созданию дома-музея А.С.Грина и популяризации его творчества.
В 1960 г. Н.Грин, не дождавшись официального разрешения и помощи властей, открыла дом-музей А.С.Грина для посетителей, где проработала фактически на общественных началах экскурсоводом, хранительницей и уборщицей до 1969 года.
27 сентября 1970 г. Н.Н.Грин умерла в Киеве от обострения хронической коронарной недостаточности, похоронена на старокрымском кладбище.
8 июля 1971 г. в Старом Крыму официально был открыт Дом-музей А.С.Грина.
5 декабря 1997 г. Н.Н.Грин была реабилитирована по ст. 1 Закона Украины от 17 апреля 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине».
===================================================
РГАЛИ Ф127 оп.1 ех 113
Письма К.Н.Миронова сестре Грин Нине Николаевна
=================================
15.2.1948 Дорогая Нина!
Ты меня крепко, крепко прости. Прежде всего хочу, чтобы ты поняла, почему я долго тебе не отвечал. Твоё первое письмо было получено у меня дома в начале декабря. Я, как раз, находился в Москве, с командировкивернулся лишь 23 декабря. Мне было очень тяжело читать это письмо и не знаю, как я смог сдержаться и дочитать его, но об этом дальше. Я очень хотел сразу же написать тебе и, буквально, ежедневно эта мысль не выходила у меня из головы. Что меня всё время задерживало – это то, что я считал, что я должен не только написать тебе, но и помочь. Вот это меня всё время и задерживало и заставляло отложить письмо со дня на день и наконец вчера я получил твою открытку.
Я очень хочу, чтобы ты поняла моё положение – это очень тяжёлое и хочу, чтобы ты поняла и поверила моей задержке с письмом.
Быт мой сложился так. Трамвай я бросил – измучился до последней степени. Ведь я работал с утра до 11-12 ночи, не заходя домой, не имея ни одного дня отдыха и к тому же имея ещё почти ежедневные ночные беспокойства по телефону. Дошёл, что называется «до ручки» и удалось, в конце концов, продолбить своё руководство и вырваться. Работаю я сейчас в Горплане Начальником сектора. Получаю 1000 р. Минус вычеты – около 850. Семья сейчас у меня … Одна дочка вышла замуж, имеет ребетёнка, но живёт у меня, так как муж её вот уже почти год не может добиться квартиры в Москве, где работает. Вторая дочка работает на заводе и приносит в месяц 150-200 р. Жена не работает. … жмёмся и живём. Частной работы сейчас никакой не найдёшь. Ты не поверишь – но у меня нет даже смены белья, я хожу только в одном костюме … Ну да, что об этом! К тому же мне сейчас приходится платить около 150 р. Долгов в месяц: ездил в другой город поступать; не договорился и теперь взыскивают деньги.
Нина, дорогая! Поверь, я пишу это только для того, чтобы ты поняла, что ничто другое, как невозможность хоть чем-нибудь помочь тебе, заставила меня так задержаться с ответом. … обещали в одном месте небольшую работёнку – заработаю чего-нибудь и пошлю тебе хоть немного. Очень прошу тебя – пойми меня и прости от души. Мне всё кажется, что я недостаточно ясно выразил, что у меня делается на сердце. До сего времени не могу оправиться от почти двухгодичного «отдыха 37-39 года. Читал твоё первое письмо и всё внутри переворачивалось. Как я дочитал его – не знаю. Вот и сейчас сижу и пишу тебе и смотрю на картину мамы и тяжело, тяжело на душе. Так нехорошо, ведь я даже не переписывался с ней, с 27 или 28 г. даже не видел её. Карточки её и папы у меня всегда перед глазами, на столе. Неудачный я какой-то родился -- не знаю в кого по характеру. Вот уже седой стал – и всё «волк одиночка»; всё до сего времени ни с кем из людей близко сойтись не могу. Этот отпечаток и в отношениях и с родными мне, и с мамой, и с тобой. Поверишь ли – дома у меня никто не бывает и никого не зову. Я всё время один, всё время молчу. Нет никого, даже некому излить, то что творится на душе … И поэтому должно быть так тяжело, мучительно тяжело переживать все удары в жизни, которых так много.
Бедная мама! Как сейчас представляю её себе. Почему-то, особенно запомнился период жизни в Нарве – более, чем какой-либо другой. Помню её отчётливо в Л-…е в 19 году и затем в Крыму, в 27 или 28 году – так тяжело вспоминать. Жизнь кончим, конечно, рано или поздно, и не то особенно тяжело, что она умерла. Тяжело то, как она умерла, как ей, бедной, пришлось мучиться, и, хотя и без ясного сознания, но переживать весь ужас, её окружавший. Тяжело, то, что я сам был в стороне от неё в её труднейшие минуты жизни. Но – остаётся тяжесть на душе, остаётся большое сожаление о глупо, бесцельно, бессодержательно прожитой жизни, прожитой жизни не для себя, не для других своих близких, а только для работы. Глупо, жалко.
Дорогая Нина! Я получил от тебя письмо летом – и почти немедленно на него ответил. Но ответа не получил. Перевёл денег – вернулись обратно. Запросил адресный стол – ответ не получил. Так уже и решил, что по каким-то причинам ты не хочешь поддерживать связь со мной. Было очень тяжело, так как у меня больше никого родных нет. Где Серёжа – не знаю, ни одного письма от него не имел с тех пор, как расстались Где ребята дедушки, кажется Шура и Толя, не знаю с тех пор, как расстались детьми. С тётей Женей, как-то одно время, ещё в 35-36 г. установилась редкая связь, а теперь тоже оборвалась и от них никакого ответа тоже не получаю … Все расстались, все растерялись. И виною всему, конечно, я сам, виновен своей нелюдимостью, своей необязательностью.
Как мне тяжело было узнать о твоей судьбе – даже представить себе не могу всего этого ужаса. Очень прошу напиши подробно о своей жизни. Я не представляю совершенно, как ты живёшь, что с тобой случилось. Осуждена ты или, только, выслана. В чём же, конкретно, твоя вина и насколько она тяжела. Меня всё это очень, очень интересует и беспокоит. Почему так долго идут от тебя письма: твою последнюю открытку, датированную 8.1., я получил только 12 февраля – шла больше месяца.
Тебе, конечно, интересно какая у меня семья. Я, жена, две её дочери, но я их считаю фактически своими, и внучек – вот и всё. Лёвушка пропал без вести – очевидно погиб в Л-де, но как – не знаю. Получил я от него последнее письмо в январе 1942 г. – очень тяжёлое письмо. В частности писал, что ему удастся эвакуироваться. Потом получил телеграмму с просьбой перевести денег на дорогу. Деньги перевёл и в апреле получил их обратно. С тех пор ни слуха, ни духа – где, что, как погиб – ничего не знаю. Писал во все места, где его могли знать – но или не получал ответа, или получал 2чиновничьи» отписки, что ничего не могут сообщить. Такая это большая для меня потеря и такая тяжёлая! Осталась здесь в Казани его дочка –Танюша. Живёт здесь с матерью. Мать её, жена Лёвушки, работает режиссёром в Доме Актёра и ассистентом в Музыкальном театре. Женщина хорошая и серьёзная. Очень нуждается и так тяжело, что даже своей единственной, родной внучке – ничем материально помочь не можешь. Танюша очень похожа на Лёвушку, только глаза, как у матери –карие. Девочка очень хорошая, ей уже 8 лет, учится в 1 классе, бывает у меня каждое воскресенье обязательно, ну и так иногда забегает. Смотреть не могу на неё без слёз – перед глазами Лёвушка и так грустно, тяжело, так хочется его видеть около себя …
Видишь, как безрадостно, скучно, уныло сложилась моя горькая жизнь.Не знаешь, когда же будет просвет.
Единственно, хоть жизнь теперь стала немного легче в связи с отменой карточек. Хоть не надо «изобретать», как достать кусок хлеба, так как на карточках не проживёшь. Вспомнить страшно эту тяжёлую эпоху. Можешь думать – в 43-44 г. карточка здесь дошла до 60-65 рб. .. и по этому уровню можешь судить о других благах жизни. Сейчас тоже, конечно, дорого жить, но всё же не сравнишь с тем ужасом, что был. Я очень прошу тебя – напиши мне, как ты живёшь. У меня из головы не выходит ежедневно – как достать хоть немного денег и послать тебе. И, поверь дорогая Нина, при первой же хоть маленькой возможности я это сделаю немедленно. Так трудно писать об этом тебе, когда знаешь в каком ты тяжёлом положении находишься. Но мне стыдно стало того, что из-за этих материальных вопросов задерживал тебе ответ, ты можешь подумать, что я нехорошо отношусь к твоему несчастью. Поверь этого нет – я сам знаю, как это тяжело, сам переживал это и всё понимаю. Очень только прошу – извини, что задержал из-за этих соображений письмо тебе. Поверь, что я очень хочу быть с тобой в хороших, близких, товарищеских отношениях – у меня же никого больше на свете нет Напиши, когда же кончатся твои несчастья, когда ты будешь свободной, вольной. Может быть надумаем жить вместе – вот было бы хорошо. Работа, по-моему, здесь для тебя безусловно найдётся. Как ты об этом думаешь?
Вообще, Нина, очень прошу пиши мне, пиши подробно обо всём. Ответом я больше не задержу ни на минуту. Ну, желаю тебе всего, всего лучшего и скорого освобождения. Прости за длинное и такое сумбурное письмо. Да – прилагаю к письму карточку мамы и карточку Александра Степановича. Это у меня последние (мамина – есть ещё одна), а переснять, прости, не на что. Посылаю заказным, так как боюсь, что иначе письмо с картачкоми не дойдёт. До свидания, дорогая Нина. Целую и обнимаю тебя крепко, крепко и от всей души желаю всего наилучшего.
Твой Костя.
Казань 15 февраля 1948
Прилагаю и свою карточку, верно, очень плохую, но другой нет никакой. Это снимался в 41 г. в начале войны, когда был взят в армию. Находился в ней всего 3-4 месяца нужно было для удостоверения.
Казань 5.7.1949
Дорогая Нина!
Я уже писал тебе, что написать письмо письмо для меня большая работа. Но не в этом дело! Но не в этом главное. Я был в Ленинграде, разыскал с большим трудом следы Лёвушки. Он – умер, умер глупо, возмутительно глупо. Он с рядом своих товарищей выбрался уже из Ленинграда, сели в товарный вагон и здесь - сел около печурки и заснул навсегда. Очевидно переволновался и не выдержало сердце. Так тело его и оставили на ст. Борисова Грива Финл. Ж. д. Теперь его не вернёшь! И вот с тех пор со мной что-то случилось. Не знаю что, но мне всё время очень тяжело, душа болит. Не знаю, когда я войду в норму. Ведь это всё, что у меня было в жизни. Да тут ещё денежные большие неурядицы - денег получаю меньше, а работы всё больше. Вот всё что в сумме и выбило меня из колеи, нарушило равновесие. В Москве я смог быть только от поезда до поезда. Заезжал в комиссию – но, как на грех был не приёмный день, а справки дают только лично. Твои записки получил. Получил их и от твоих знакомых – хранятся теперь у меня. Дорогая Нина! У тебя должно быть все сухие фрукты фрукты уже конечно израсходовались. Знаю, помню при первой же возможности пошлю тебе ещё. Извини меня. Как у тебя дела? Я всё хочу тебе пересоставить заявление, так как мне думается было бы бы и короче и вернее. Но не знаю, как ты примешь это предложение и можно ли его послать тебе. Ты мне пиши пожалуйста и не обращай внимание на мою неаккуратность – таков уж я от природы.
Да, чуть не забыл! В Ленинграде случайно разыскал дядей – Анатолия и Александра Мироновых, сыновей дедушки. Смог у них быть только уже перед самым отъездом и застал только одного – Толю. Шура был в Москве. Разговорились, вспомнили детство. Сохранилось у них много карточек. Взял у них снимок, где снята мама, ты, Серёжа и я всюду, в возрасте должно быть 5-6 лет. Они говорят, что долго разыскивали тебя и не нашли. Я не стал им ничего говорить о твоих делах – не знал, как ты это примешь. Если нечего не имеешь против – могу им написать, тем более, что от них уже получил письмо, что ничего им не пишу.
Сообщаю их адреса: Ленинград, ул. Марата № 43 кв. 23 Александр и кВ. №15 Анатолий. Шура живёт неплохо, а Толя – мне не понравился, какой-то неудачный.
Ну пока всего наилучшего – не сердись на меня. Всё устроится и образуется. Привет тебе от всех моих.
Целую крепко, пиши.
Твой Костя.
=================================================
